до смерти у нее был близкий контакт еще с кем-то. Вспоминая запись в протоколе, я думала о Каитаро, которого судили за убийство моей мамы, и о других людях, побывавших в тот день в квартире, где оборвалась ее жизнь.

РИНА И КАИТАРО

ЧЕРНЫМ ПО БЕЛОМУ

Рина стояла в гостиной возле окна. Мраморные плиты пола холодили босые ступни, холодок поднимался выше, пробегая по телу неприятной дрожью. Рина наклонилась вперед, уперлась лбом в стекло и принялась монотонными движениями перекатывать голову, теплая кожа оставляла отметины на стекле. Голова раскалывалась. Рина знала, что накануне выпила слишком много, но также знала, что не в похмелье причина разрывающей ее боли. Она плотнее прижалась к окну, увеличивая давление на лоб. Рина могла бы забиться в морозильную камеру, втиснуться между полками, и все же самый жестокий холод не поможет справиться с пульсирующей в висках болью и остановить вспышки белого света позади глазных яблок. Он ушел. Рина сделала свой выбор.

Вот только с чем она осталась? Снова вернулось хорошо знакомое чувство саморазрушения, и Рина вновь оказалась бессильна противостоять ему. Беспомощность — таков оказался ее выбор.

Она отвернулась от окна и с силой надавила основанием ладоней на глаза. В возникшей радужной дамке она видела себя стоящей с бокалом в руке посреди банкетного зала, повсюду валяются измятые трубочки для коктейля, а столы заставлены грязной посудой. Вспомнила Рина и то, как в машине по дороге домой Сумико устроилась у нее пол боком и прижалась личиком к груди, но, почувствовав запах алкоголя и пота, немного отодвинулась. А затем — тяжесть, сковывавшую мышцы, расползающееся внутри опустошение, и обращенный на нее презрительный взгляд Сато, когда он обнаружил беспорядок в гостиной и раскиданные по комнате игрушки, и то озлобление, с которым он рявкнул на Сумико.

Много лет назад она согласилась на такую жизнь. И вот опять сделала тот же самый выбор. Когда Рина приподняла веки, ее взгляд упал на массивный обеденный стол из черного дерева — подарок на свадьбу. Лакированная поверхность поблескивала на солнце. Рина вдруг отчетливо увидела себя сидящей за этим столом, перед ней лежит несколько рулонов цветной папиросной бумаги, которую она нарезает ровными квадратами. Из соседней комнаты доносится веселая болтовня — Сумико возится со своими игрушками. Рина тихонько напевает себе под нос. Идиллическая картинка: счастливая молодая мать со здоровым розовощеким младенцем. Рина тянется к стоящей чуть в стороне коробке конфет и в этот момент понимает, что в комнате находится Сато. Он подходит к ней со спины, Рина замирает, когда руки мужа опускаются ей на плечи, и вздрагивает, чувствуя прикосновение его губ к шее. Короткое, едва уловимое движение, но Сато замечает его. Ладони Сато скользят ниже, вдоль туловища, а затем ложатся Рине на грудь. Усилием воли она заставляет себя сидеть неподвижно.

Опустив голову, Рина смотрит на блестящую поверхность стола. Но Сато, вдруг расхохотавшись, выдвигает стул и садится рядом. Рина снова тянется к коробке конфет и кладет ее в центр бумажного квадрата. Целлофановая обертка скрипит под пальцами, когда она заворачивает подарок. Потом, прихватив цветную бумагу куском скотча по одному краю, аккуратно накрывает ее другим, так чтобы место склейки не было заметно. Сато наблюдал за действиями жены с такой наглой усмешкой, что его физиономия привлекала внимание Рины.

— Что смешного? — интересуется она.

— Ты! Такая напряженная.

— Хочу красиво упаковать подарок для Ёси, — объясняет Рина.

— Ты забавная малышка, — снова усмехается Сато.

Рина удивленно вскидывает бровь: никогда она не думала о себе как о «забавной малышке».

— Разве нет? — с недоумением переспрашивает он.

Рина молчит, лишь слегка растягивает губы в улыбке.

— Поспорил бы, что ты готова сражаться. Улыбка Рины гаснет. Повернувшись к мужу, она окидывает его вопросительным взглядом.

— Если тебя загнать в угол, ты будешь сражаться, — развивает он свою мысль.

Рина опускает коробку на стол и, не обращая внимания на расползающуюся упаковку, бросает поверх плеча Сато взгляд на дверь, за которой находится проявочная, отныне превращенная в кладовку. В кладовке хранился разный хлам, а ее прошлая жизнь покрывается паутиной и пылью.

Сато берет руку жены и поглаживает ее пальцы.

— Ты такая спокойная, такая уравновешенная… — Рина хмурится. — Но под этим спокойствием и мягкостью — гранитная скала.

Рине хочется выдернуть руку, отшвырнуть стул, вскочить на ноги и сказать, чтобы он оставил ее в покое. Но ничего подобного она не делает.

— Ты сильная. Это заметно, когда ты сердишься.

Рина медленно вытягивает руку из его хватки. Она собирается отшутиться, но на ум приходят лишь неловкие или грубые фразы, и она так и не может решить, какую из них предпочесть.

— Поторопись. — Сато кивает на подарок и ворох цветной бумаги на столе. — Нам пора ехать.

Позже, вспоминая тот разговор, Рина не раз задавала себе вопрос: действительно ли она такая сильная, как полагает Сато? Да, когда они только познакомились, Рина была жизнерадостной, полной сияющего света девушкой. Того света, что горит в человеке, пока решения не приняты и возможности не упущены. Такой Рина уже никогда не будет. Но ведь Сато никогда и не верил в ее сияние, верно? С самого начала он смотрел сквозь него и видел в Рине женщину, ждущую момента своего пробуждения, а за ней — ту, кто будет сражаться, если ее загнать в угол.

Рина окинула взглядом гостиную. Нет, нельзя винить во всем одного только Сато. Рина не идеальная жена, наверное, даже хорошей женой ее не назовешь. И ей следовало бы понять с самого начала, что цели и мечты мужа, которые она пыталась поддерживать, никак не компенсируют утрату ее собственных. Было бы разумнее выходить замуж с открытыми глазами. Ну, что сделано, то сделано, однако сейчас она вправе распоряжаться своей жизнью по собственному усмотрению. Кай показал ей пример. И даже если Рина решила сохранить семью, совершенно не обязательно повторять прежние ошибки. Ради себя самой, и ради дочери, и, не исключено, ради мужа тоже она может и должна сделать новый выбор. Рина пересекла гостиную, подошла к двери, ведущей в заброшенную проявочную, и вдруг почувствовала, что боль, обручем стягивавшая виски, как будто отступила. Молодая женщина взялась за ручку и распахнула дверь: она очистит комнату, освободит место для своей работы. Перешагнув через валяющиеся на полу сломанные ракетки для тенниса и несколько разрозненных ботинок Сато, Рина подняла первую картонную коробку, набитую бумагами.

* * *

Бланк был розовым. Нет, не полностью розовым. Сама бумага была белой, сейчас Рина