Политрук вцепился в рукав шинели Бочкина, потащил его к пыхтящему посередине дороги грузовичку:

– Я тебя сейчас под трибунал! Без суда и следствия! Вот они, твои танкисты! На Гитлера работают!

– Нет, нет, этого не может быть! – Бочкин не в силах был поверить, что это его боевые товарищи сейчас атакуют советских бойцов, идут, грозно выставив дула, прямо на него.

Вдруг крайний танк ювелирно прошелся по краю вдоль деревьев, гася разгон, так что из-под траков полетели куски земли. Машина выписала петлю крутого поворота и, оказавшись кормой к советской пехоте, замерла с пушкой, нацеленной теперь на вершину холма.

Изумленные ловким маневром солдаты заахали:

– Вот чертяка, что творит!

– Смотри, во фрицев целится!

Политрук замер в замешательстве, не понимая, что происходит. И Бочкин этим воспользовался. Он вывернулся из цепких пальцев подполковника, в два прыжка перебежал через дорогу, сиганул в кювет и запетлял между деревьями. Он сразу понял – это его экипаж! Это они! Только Бабенко может вытворять такие тонкие маневры на тяжеленной машине, управляя ею, словно сросся всем телом с подвеской и фрикционами. Надо срочно бежать туда, к основанию горы, к своим на помощь!

На площадке для артударов обер-лейтенант рвал и метал, его железный крест уходил из-под носа. Танкисты-смертники повели себя совсем не по плану, не ворвались в толпу русских солдат и не подняли на воздух стрелковый батальон. Бронированные панцеры лихо скатились вниз, как и было задумано. Но потом почему-то начали замедлять скорость, выкруживать изгибы, внезапно оказавшись носовой частью с грозным орудием прямо напротив артустановки на первой линии позиции.

Он, конечно, продумывал такой вариант по дороге, вглядываясь в качающуюся корму многотонной машины. Что, если танкисты передумают? Взглянут в глаза смерти и решат, что лучше застенки гестапо, чем героическая судьба и повышенная пенсия для вдовы с детишками. Для такого случая и катилась на прицепе за бронетранспортером на обрезиненных колесах пушка РАК. Один выстрел – и начиненная взрывчаткой машина разлетится на тысячи огненных кусков. Поэтому он бросился подгонять наводчика, что крутил рукоятки:

– Давай, ну же, огонь! Стреляй по центральному танку!

Немецкий артиллерист даже не успел толком навести прицел. С грохотом осколочно-фугасный снаряд Т-34 вошел в борт крайнего бронетранспортера. От страшного удара тот подпрыгнул и завалился, высыпав из внутренностей стрелков. Следующий выстрел разворотил днище перевернувшейся машины, изрешетив осколками тех, кто еще был жив. Логунов и Омаев остановили свои машины как можно дальше от дороги, в середине пустого участка под склоном. Из этого положения им почти не было видно ориентиров, но каждый был уверен в своих выстрелах, прикинув периметр для прицела. На небольшой площадке сгрудились машины, на передней линии их прикрывает РАК, поэтому те два снаряда, что каждый танкист успеет выпустить, найдут свою мишень.

Рычаг на нейтралку, снаряд в казенник, и спуск! Попадание! На высоте взметнулись вверх клубы огня и дыма. И сразу второй снаряд в орудие, не теряя времени на прицеливание. Огонь!

Первый выстрел Руслана ушел в пустоту, но на втором он успел выставить прицел чуть правее, и его фугас по касательной ударил о длинный нос немецкой батареи. С высоты сыпанул сноп искр и раздались крики ошарашенных артиллеристов, что бросились на землю искать укрытие. Обер-лейтенант криками и пинками выгонял расчет обратно.

– Назад! Вы должны попасть в эти танки! Они начинены тротилом. Один выстрел, и от них будет яма! Ну же, вы станете героями! Пулеметчик, сюда, открывай огонь! Хоть одно попадание!

Он отчаяния он выхватил свой табельный пистолет и принялся стрелять в бронированные машины, надеясь высечь нужную искру, которая запалит всю взрывчатку.

Два танка безмолвно замерли в середине площадки, из них никто не стрелял. Логунов и Омаев уже покинули свои машины через эвакуационные люки, чтобы ползком уйти к деревьям. Но 300 метров, что им предстояло преодолеть до спасительных кустов, начал поливать длинными очередями пулеметчик на высоте. В отчаянии Омаев метнул сверкающий взгляд наверх, откуда летели пули, не давая проползти и метра к укрытию. Соколов в перископ тоже высматривал немецкого стрелка.

– К левому флангу надо, Бабенко, еще 100 метров, ориентир старая береза. Быстрее! Надо наших прикрыть, они уже снаряды израсходовали, теперь должны эвакуироваться из заминированных «тридцатьчетверок».

Семен Михайлович сосредоточенно двигал рычагами, аккуратно выводя машину на заблокированном фрикционе к краю оврага. Башнер проворно отправил снаряд и навел прицел. Выстрел! Пулемет замолчал, захлебнувшись от облака осколков и земли. Снаряд проделал воронку рядом со стрелком.

– Еще 10 градусов, Бабенко! Еще, – выкрикнул Соколов в ТПУ, вжавшись в визир прицела. Ему совсем чуть-чуть не хватало вертикального разворота дула, чтобы поймать в прицельную сетку дымок от работающего пулемета над острым краем площадки.

Танк сдал назад, потом боком выкатился дальше от холма, так что теперь наводчик мог нанести удар по нужной цели. Выстрел, еще один, еще! Пальцы саднило от металлических краев, глаза уже ничего не видели из-за порохового газа, но Соколов без остановки отправил в намеченную цель три осколочно-фугасных, прикрывая отход товарищей. Мощный обстрел помог, и фигуры танкистов уже были в нескольких метрах от мелколесья из коротких поростов.

– Герр офицер, смотрите, танкисты сбежали! – обер-канонир указал на две фигурки, нырнувшие в просвет между жидкими кустами.

Но командир лишь взревел в бешенстве в ответ:

– Плевать, подбей танк! Немедленно! Выполнять приказ!

Обер-канонир послушно выжал спуск, и пушка выплюнула снаряд в неподвижную цель. Через несколько секунд после ее ухающего рыка земля посередине снежно-грязного пятачка вспучилась, с ревом и грохотом вытянулась в огромный черный фонтан из земли и кусков металла. Багровый круг от взрыва, не успев осесть, снова вспыхнул с оглушительным ударом, пламя вытянулось гигантской свечой и с воем начало опадать, сжимаясь, темнея, пока не свернулось и не ушло в землю, оставив огромную черную воронку вместо двух Т-34.

От взрывной волны у Николая, который почти добрался до поля, почва выпрыгнула из-под ног, небо вдруг кувыркнулось колесом, голова наполнилась тягучим колокольным звоном. Он с трудом встал на колени и пополз, шатаясь, трясущимися руками упираясь в стволы деревьев в поисках опоры. Мутная картинка становилась четче с каждой секундой, и он с криком бросился к двум телам в кустах:

– Дядь Вася! Руслан!

Лежащий Василий повернул голову, перед глазами было лицо родного Кольки. Губы двигались, но слов он не слышал, весь мир вокруг был словно обернут в вату, что глушила любой звук. «Мерещится, что ли, неужели я помер, – мелькнуло в голове старшины и