вела от деревни до близлежащих сел, ответвлялась широкой просекой через лес. Таким образом соединение германской армии не только срезало пару десятков километров при марш-броске, но и выходило прямиком к рокадной дороге на территории фронта Красной армии.

В голове у Соколова сложился наконец весь замысел штаба вермахта. Срезать по лесу большое расстояние, провести незаметно туда батальон и под прикрытием русских танков начать атаку. При виде Т-34 командиры не отдадут приказ занимать позиции к обороне, скорее решат, что экипажи сбились с пути. А внутри бронированных машин тротил и взрывник-смертник, который одним движением уничтожит тысячи солдат и офицеров РККА. После неожиданного удара немецким стрелкам останется лишь добить раненых и увести по секретной дороге пленных.

Соколов спустился с картой вниз к своим:

– Смотрите, немцы приготовили себе проход через лес к нашей рокадной дороге, квадрату, откуда части армии выдвинутся в наступление к линии фронта.

Логунов всмотрелся в топографические знаки, надписи на немецком языке:

– Это, кажется, неподалеку, где расквартирован наш танковый батальон?

– Именно, и не только он. Наверняка сейчас к селу стянули и остальные части перед наступлением в сторону Гомеля. Во время передислокации и рассчитывают немцы нанести удар с правого фланга.

– Есть радиостанции в танках? – заволновался Омаев. – Срочно надо передать информацию в штаб! Когда фрицы задумали атаку? А если сегодня утром?

Алексей покачал головой:

– Радиоточки уничтожены, утром уже начинается операция. Не успеем. Если передавать информацию через нашу радиостанцию, есть вероятность перехвата. Мы на немецкой территории. И не забывайте, дорога с грузом займет не меньше шести часов.

В стену раздался условный стук, Бабенко, обеспокоенный долгим отсутствием товарищей, решил напомнить о себе.

– Так что решаем, ребята? Не бросать же все это добро здесь, в гараже. Давай-ка, Руслан, смени Сему, он там до костей продрог уже. А мы еще подумаем, как немцам рога обломать.

Когда заиндевевший Бабенко показался в гараже, он сразу же направился к любимым машинам, осматривая их, словно врач пациентов.

– Целехонькие, но у двух есть следы сварки, скорее всего снаряд попал, но не взорвался или повреждения были не сильными, так что немцы все починили оперативно, – он опустился на ледяной пол. – Проверю трансмиссию, подвеску.

Логунов с досадой хлопнул ладонью по траку:

– Хорошая же техника пропадает, Алексей Иванович. Эх, как нам пригодились бы эти танки.

Из-под днища отрапортовал механик:

– Все в рабочем состоянии!

Семен Михайлович вынырнул между гусениц, и на пару с Логуновым замер в ожидании решения командира. Соколов прекрасно понимал их сожаление. На фронте всегда дефицит деталей, исправной техники, боеприпасов. Танкисты свою машину холят, как полноценного члена экипажа, это их боевой товарищ, бронированная крепость, оружие. А тут стоят три готовые к запуску «тридцатьчетверки», над которыми трудились долгие часы женщины на Челябинском или Омском заводе, чтобы погибнуть ради целей гитлеровской армии.

– Может быть, уедем на них? – робко предложил Бабенко, он не мог себе даже представить, что оставит машины немцам.

– Только если до первого поста. Мы обстрелом аэродрома такой шум наделали, уверен, что сейчас немцы усилили бдительность. А здесь три машины, и мы не такие искусные водители, как вы, Семен Михайлович, по пересеченной местности не проведем танк.

– Да сейчас и я не смогу, – развел руками сержант. – Снег припорошил все, не разглядеть, что под гусеницами.

– Как же мы тогда «семерку» нашу поведем через лес? Когда шли в тыл к немцам, еще снегопадов не было, а сейчас весь наш путь припорошило! И ориентиры мои под снегом. – От тревожной мысли Соколов даже позабыл об осторожности, перейдя с шепота на крик.

В ответ Бабенко беспомощно вздохнул – он уже и сам думал, как будет маневрировать гусеницами между деревьев по опасному снежному одеялу, что скрывает порост и препятствия. Тем более после множественных маневров пожжены фрикционы, потек амортизатор и сорван топливный шланг. Оставалось только и надеяться на свою зрительную память, чтобы повторить дорогу к своим точь-в-точь до метра, не добавив новых поломок.

– Это не дело, мы сюда на скорости шли, обороты выжимали, и обратно ползти по каждой кочке не даст нам немец. Надо пробираться лесом до наших на своих двоих! – Логунов решительно рубанул воздух мощным кулаком. От его жеста вскрикнул в ужасе в углу связанный постовой. Фаулеру, который прислушивался к их бурному диалогу, показалось, что тот молодой парень с командирскими петлицами не собирается его убивать, а вот жуткий здоровяк с пудовыми кулаками так и хочет раздавить неудачника голыми руками. Он снова проскулил: «Умоляю, оставьте мне жизнь. Я сделаю все, что вы скажете. Можете забрать меня в плен, я не хочу служить Гитлеру. Прошу вас, сжальтесь». Но танкисты даже не повернулись в его сторону, напряженно размышляя, как же им вырваться из ловушки.

– Мы не можем вернуться прежним путем на танках из-за бурелома в лесу. Если сломается важная деталь, то уже заменить ее будет нечем. Там же полоса сплошная из деревьев, к деревням выйти не получится. Нас везде немцы ждут. Пешком путь к своим займет несколько дней, до линии фронта отсюда больше 100 километров. В лесу сидеть и ждать помощи будет трусостью, так мы не остановим немцев. Если не можем мы выбраться с чужой территории незаметно, то надо замаскироваться от противника.

– Как замаскируемся, форму наденем? – Семен с Василием с вниманием слушали командира. Несмотря на молодость, тот всегда блестяще выстраивал схемы и тактику боя, а такое качество пригождается в любом действии, когда можешь просчитать шаги соперника и предупредить нападение.

– Нет, не форму, танки! Снаружи не видно, кто управляет Т-34. Заберемся в каждую машину, ликвидируем немецких водителей и возглавим колонну стрелков. Связи нет, соваться в машину, начиненную тротилом, никто лишний раз не захочет из командования. По дорожному полотну из села, затем по лесной просеке спокойно дойдем на переднем фланге батальона до позиций Советской армии.

– И дальше? Что будем делать, когда советские войска встретим, уходим к нашим? Если огонь откроют немцы или наша артиллерия? Взлетим на воздух от одной искры! – Василий Иванович волновался, уж слишком просто все выходило. Пока не добрались до конечной высоты, удобно, никто не видит за бронированным листом погоны или петлицы водителя. Но потом ситуация безвыходная. Не откроешь стрельбу – немецкий офицер полезет проверять внутрь танка. Помчишься на всех оборотах в сторону – красноармейцы могут в лоб снаряд пустить или немцы за дезертирство в спину ударят.

– Обстреляем немцев, – предложил Соколов.

– Да как? По одному человеку на управлении. Только в одной машине двое получается. И рычаги дергать, и наводить, и заряжать, и огонь