Селдон встал и начал ходить по комнате из угла в угол. Эйлис понимала, что ходит он специально, психиатр хотел вызвать у нее ответную реакцию, хотел, чтобы она вышла из себя и крикнула: «Перестаньте ходить! У меня от вас голова кружится!» Селдон наверняка знал, что она терпеть не может, когда Чарли мельтешит перед глазами. Чарли нравилось мерить комнату шагами, когда он о чем-то серьезно размышлял, и она уходила – из комнаты, из дома, на улицу, в толпу. Или устраивала скандал. Чарли прекрасно знал, как она не любит, когда он вышагивает по квартире, будто солдат на плацу, значит, он специально, «ты меня не любишь, ты…»

– Пожалуйста! – как ей казалось, крикнула, а на деле прошептала Эйлис. – Прекратите!

Она чувствовала, что они говорили правду. Чарли это знал, Алекс знал, а она чувствовала.

Через два дня воздуходувка перестанет подавать кислород, и Чарли умрет. И Алекс – тот, что говорил с ней из другой вселенной. Алекс, что был с ней здесь, на Земле, тот, кто сейчас спит и ничего не знает, он тоже может умереть.

Эйлис встала и пошла к двери. Думала, Селдон перестанет, наконец, вышагивать, остановит ее, может, даже грубо схватит за локоть. Шла и слышала за спиной размеренные шаги, все громче, будто профессор забивал гвозди в ее голову.

Открыла дверь. Странно, не заперто. Шагнула в коридор. Двое мужчин у широкого окна, выходившего в сад, о чем-то спорили. Эйлис послышалось: «интеграл все равно не…», «естественно, воспроизводится из невычислимых функций…»

Физики.

Никто ее не охранял. Она могла уйти. Домой.

Ноги у Эйлис подкосились, и ей пришлось ухватиться за дверную ручку – круглую и скользкую.

Кто-то подхватил ее. Селдон? Манкора? Эйлис показалось… нет, она знала, чувствовала – это были сильные руки Чарли. Так он поднимал ее и нес в спальню.

– Что я должна сделать? – спросила она, и Чарли ответил:

– Ничего. Вы не должны ничего ДЕЛАТЬ, миссис Гордон.

Другой голос, высокий, незнакомый, напряженный, звонкий, как натянутая струна, перебил Чарли (или это был не Чарли?):

– Не говорите! Психика может не выдержать!

Но голос Чарли (или это был не Чарли?) продолжал – уверенно, твердо, надежно, как подставленное вовремя плечо:

– Только вы, миссис Гордон, можете разрушить суперпозицию. Только вы, миссис Гордон, можете вызвать декогеренцию волновых функций двух вселенных…

– Дон!

– Только вы можете, потому что в вашем и только в вашем сознании связаны все…

– Доктор Манкора! Вы убьете ее!

– Вы должны успеть, потому что, если вы уснете и придет Гордон или Панягин, решения уравнений перестанут…

– Дон! Она не разбирается в…

– У вас богатое воображение, миссис Гордон…

Да-да. У нее богатая фантазия. В одежде, косметике, прогулках, танцах, работе, домашних делах. В любви, наконец.

Но она ничего не понимает в квантовых уравнениях.

– Представьте, что вы – вселенная. И все галактики, звезды планеты, атомы, частицы, люди, животные, призраки, темное вещество, вы сами и все, кого вы любите… Это вы.

– Дон!

– Не перебивайте, черт возьми! Миссис Гордон, вы – Вселенная. Неважно, как вы это представите. Неважно, правильно ли. Пусть только в вашей вселенной будет Чарли. Пусть будет Алекс. Амартия. Луи. Джек. Русский физик Бусыгин, которого вы не знаете, но который тоже оказался в суперпозиции, иначе вы не были бы сейчас здесь, с нами. Представьте его – неважно как. И Панягина – того, кто в клинике. И Нееля, Сена, Чедвика – тех, кто в коме. Представьте Энигму – вам о ней рассказывал Чарли. Представьте, вообразите, соберите в своем сознании. Неважно как. Вы можете, потому что… Потому что можете только вы! Представьте. Вообразите.

Господи, лучше бы он ходил из угла в угол, как профессор, чем требовал то, чего она не… Почему не?

Эйлис плыла саженками, как в детстве, по широкой реке без берегов. Детское воспоминание возникло вдруг, она вспомнила, как теряла силы, начала глотать противную мутную воду, что-то потянуло ее за ноги, и она погрузилась с головой, хотела крикнуть, но не могла, и тогда… а может, сейчас… здесь или где-то…

Чарли подхватил ее, Алекс помог, оба говорили о любви, и она отвечала, не словами, а мыслью. Чарли был один, а Алексов почему-то двое, и еще какие-то люди, и рыжая в оспинах планета смотрела с черного неба, на котором тускло блестело, будто раскаленная сковорода, чужое солнце. Звезды появлялись и исчезали, и что-то было еще, чего она не видела, но чувствовала в себе, как чувствуешь зарождающуюся жизнь, ребенка, который родится, когда она будет к этому готова, а сейчас по реке пошла волна, высокая, жесткая, неотвратимая, Чарли больше не мог удерживать голову Эйлис над водой, она видела себя со стороны, сверху, свое бледное лицо, свое безжизненное тело, то уходившее под воду, то всплывавшее и поднимавшееся в воздух, будто плохо надутый шарик, и все окутывал серый туман, сквозь него пробивались звуки, подобные шороху ползущей змеи, рокоту отдаленного прибоя, и кто-то (Чарли? Алекс?) просил: «Не уходи! Я люблю тебя!» – «Я люблю тебя, Чарли», – сказала она и подумала: «Нужно было сказать: “Алекс!”».

Стало больно. Не телу – тела она не чувствовала. Не мыслям – мыслей она больше не понимала. Болел весь мир, вселенные. Больно было звездам, планетам, галактикам, черным дырам, космической пустоте, живому и мертвому. Больно было всем словам, которые она знала. Всем словам вместе и каждому в отдельности. Больно было слову «боль», и когда боль вселенной соединилась с болью слов, все стало хорошо.

Все исчезло, а ничто – не страдает.

11. Полет пяти

Вызванные доктором Манкорой парамедики из службы 911 вынуждены были констатировать смерть Эйлис Гордон, 32 лет. Остановка сердца.

Вызванные профессором Селдоном полицейские задержали обоих – физика и психиатра – для допроса и выяснения обстоятельств произошедшего. Психологическая служба НАСА, а конкретно – проекта «Вместе в космосе» в лице главного психолога Штрауса и двух профессоров-консультантов (из Германии и России) – потребовала участия в расследования, но получила отказ со ссылкой на конфликт интересов.

***

Показатели датчиков состояния находившихся в коме четвертой степени Алексея Панягина, Джеймса Чедвика, Луи Нееля и Амартии Сена резко изменились в 14 часов 23 минуты 31 секунду по времени округа Колумбия. Электроэнцефалограмма: нормальные альфа- и бета-ритмы. Кровяное давление: повышение до нормального значения. Все четверо несколько минут спустя открыли глаза и с