Т а н  Т я н ь т я н ь. Что там еще?

Л ю  Ф э н. От работников прессы я узнал, что сейчас рассматривается вопрос о том, чтобы оценить поступок Сяосяо как подвиг и присвоить ему звание героя посмертно…

Т а н  Т я н ь т я н ь. Так ведь это здорово!

Л ю  Ф э н. Здорово? Но в газету и руководству поступили анонимки!

Т а н  Т я н ь т я н ь. По поводу чего?

Л ю  Ф э н (нерешительно). Эх…

Т а н  Т я н ь т я н ь (с нетерпением). Говори же! Что говорят о Сяосяо?

Л ю  Ф э н (с осуждением). Что говорят? Все из-за твоего брачного свидетельства и этого пособия.

Т а н  Т я н ь т я н ь. А какое отношение это имеет к тому, присваивать ли Сяосяо звание героя?

Л ю  Ф э н. Объясню! Некоторые сомневаются, правильно ли себя вел Сяосяо при жизни. Предлагают выяснить, не сожительствовал ли он с кем… Вот теперь ты видишь!

Т а н  Т я н ь т я н ь (громко смеется). Ха-ха-ха! А я-то думала: что произошло?! (С горечью.) Эта публика просто бесится от безделья. Сами ничего не могут и не умеют, а тут у них фантазия разыгралась. Увидят, что мужчина и женщина здороваются за руку, сразу же в их воображении возникают постельные сцены, незаконнорожденные дети! (В сердцах, плача.) Вот возьму завтра и привяжу к животу подушку, пусть болтают!

Л ю  Ф э н (недовольно). Тяньтянь! Нашла когда об этом говорить!

Т а н  Т я н ь т я н ь (с горькой усмешкой). Лю Фэн, скажи честно, ты сам ведь в душе тоже немного сомневаешься? Правда?

Лю Фэн молчит, опустив голову.

Чуточку у тебя на душе все-таки неспокойно? Верно?

Лю Фэн смотрит на нее, молчит.

Такое неприятное чувство, да?

Л ю  Ф э н. Нет! Я не верю всем этим сплетням, я знаю, каким порядочным человеком был Сяосяо. К тому же Сяосяо знал, что я тебя люблю.

Т а н  Т я н ь т я н ь. Если бы все это и было правдой, разве Сяосяо перестанет от этого быть героем? Неужели все это важнее, чем отданная им жизнь?

Л ю  Ф э н. Потому-то начальство и хочет знать все, что было на самом деле! Приказ о награждении в настоящее время не может быть подписан. Да и то, что я написал, не опубликуют.

Т а н  Т я н ь т я н ь. Тогда я пойду к ним, пойду и заявлю…

Л ю  Ф э н. Правильно, только ты сама сможешь во всем разобраться. Заварила кашу, теперь сама и расхлебывай.

Т а н  Т я н ь т я н ь. Точно! Я им заявлю: я давно уже была женой Сяосяо.

Л ю  Ф э н (изумлен). Ты! Ты с Сяосяо… Это правда?

Тан Тяньтянь задумалась. Откуда-то сбоку к ней быстро подходит  Е  С я о с я о.

Е  С я о с я о. Тяньтянь! Не нужно! Зачем ты так? Лю Фэн, не слушай, все это чушь! Возможно, узнав, что друг ее детства внезапно погиб, она не перенесла такого сильного удара. У человека иногда разыгрывается воображение… Возникает что-то такое неясное, наподобие миража.

Т а н  Т я н ь т я н ь (в слезах). Как? Сяосяо, и ты так говоришь? Хочешь стать героем?

Е  С я о с я о. Нет, и не собирался. Погляди, ну чем я похож на героя? У меня и мысли возникли дурные. Однажды — это было у тебя — всю ночь мы были одни… Теперь я могу признаться, я тогда действительно хотел… Учащенно билось сердце, в голове черт-те что творилось…

Т а н  Т я н ь т я н ь. Я знаю. Вот потому-то я теперь и раскаиваюсь, ужасно раскаиваюсь, мы тогда даже не поцеловались… А теперь тебя уже нет.

Л ю  Ф э н (подходит ближе, успокаивает). Тяньтянь! Не думаешь о мертвом, так подумай о живых, о себе. Если ты сделаешь такое заявление — ты, женщина, — то что будет дальше? Как быть мне? Ведь мы все живые…

Т а н  Т я н ь т я н ь (в раздумье). Живые? Вот ты живой, а не можешь смириться с моими чувствами к мертвому Сяосяо и с тем, что между нами было!

Е  С я о с я о. Лю Фэн, прошу тебя, не верь ты всему этому совершенно бездоказательному вздору! Тяньтянь — хорошая девушка, не смотри, что она внешне такая раскованная и остра на язык. Полюби ее!

Л ю  Ф э н. Тяньтянь, я хочу рассказать людям, что у тебя с Сяосяо ничего такого не было.

Т а н  Т я н ь т я н ь (упрямо). А если и было? Ты не сможешь тогда меня полюбить?

Лю Фэн молчит, не зная, что ответить.

Тогда считай, что было. В тот вечер Сяосяо и я занимались делом — изучали методику японской кройки. Мы засиделись допоздна, незаметно наступила ночь…

Идет импровизация ударника. Актеры напевают мелодию колыбельной песни. Они бросают в воздух кусочки белой бумаги — идет снег. Тан Тяньтянь примеряет перед большим зеркалом новую модель одежды. Е Сяосяо, не отрывая глаз, смотрит на нее. Тан Тяньтянь обнаруживает в зеркале, что Е Сяосяо любуется ею, поворачивается и глядит ему в глаза. Е Сяосяо отводит взгляд, направляется к «двери», открывает ее; на дворе ночь, крупными хлопьями падает снег.

Не уходи, оставайся.

Е  С я о с я о. Но это… Э-э, ладно. Будем разговаривать до утра.

Т а н  Т я н ь т я н ь. Зачем сидеть до утра, да еще и разговаривать? Жутко спать охота.

Е Сяосяо, не зная, как поступить, смотрит на Тяньтянь.

Е  С я о с я о. Помнишь шуточную песенку-прибаутку, которую мы пели в детстве? «А младенец кричит, не находит себе места. Кто его усмирит? Подавай ему невесту. А на что она ему, право слово, не пойму…» Тяньтянь! Я… (Справившись с собой.) Я, наверное, кажусь тебе очень глупым? Тяньтянь, я никак не пойму, любишь ты меня или нет. (Внимательно смотрит на Тан Тяньтянь. Пауза.) Тяньтянь, мне пора идти… (Хочет открыть дверь.)

Т а н  Т я н ь т я н ь (удерживая его). Ты с ума сошел, куда ты пойдешь в такой снег? Оставайся сегодня у меня. Чего боишься?

Тан Тяньтянь и Е Сяосяо стоят у двери, молча смотрят друг на друга.

Л ю  Ф э н (с волнением). Тяньтянь! Вы и вправду остались вдвоем?.. Тяньтянь! Это неправда, неправда. Такого вообще не было, просто тебе совестно перед Сяосяо, вот ты и придумала, так ведь?