голову давят сверху, не давая открыть рот.

– Профессор, я прошу прощения, но вы давно вышли за свой временной лимит, – прервал тишину все тот же корявый голос. Он звучал намного медленнее, словно нарочно растягивал слова. – Добрый вечер, Рина. Меня зовут Олав. Я занимаюсь темой подсказок: расшифровываю их, даю Проводникам распоряжения проверить те или иные места и тому подобное.

Рина молча кивнула: на большее не было сил.

– Надеюсь, вас взбодрят новости. Я думаю, та подсказка, которую мы нашли в «Пирогах на ножках», – последняя, и она приведет нас к кнопке.

Из динамика послышались аплодисменты.

– А как вы узнали, что она последняя? – встрепенулась Рина.

– Просто круг замкнулся, – коротко объяснил Олав. – Судя по расшифровкам, седьмая кнопка Ветродуя находится в том же месте, где была найдена самая первая подсказка.

– В доме умалишенных, где держали принца Аскара? – боязливо спросила Рина.

– Именно там. Неподалеку от Ветродуя. Подсказку нашли прямо на воротах, и мы были уверены, что в этом пансионате ничего больше нет, потому что мы никогда раньше не обнаруживали двух зацепок в одном месте. Но теперь, когда я отследил его логику создания траектории, я уверен, что там находится не очередная подсказка, а именно кнопка. Это очень в духе принца Аскара – привести Странника к тому месту, с которого все и начиналось. Мы уже отправили нескольких Проводников на разведку. Утром узнаем, удалось ли им что-то отыскать.

– Надеюсь, вы правы, – сказала Рина, испытывая смешанные чувства.

Надо было радоваться, но почему-то не выходило.

– Есть и не очень хорошая новость, – признался Олав. – Будет непросто достать эту кнопку, потому что люди в пансионате не спят.

– Но это же, наоборот, хорошо, – возразила Рина. – Мы попросим врачей или других работников найти ее, и они нам помогут. Это последняя деталь, так что у них не будет повода меня убивать. – Как раз работники спят, – пояснил Олав. – А разбудить их невозможно, потому что для этого придется зайти на территорию, полную бодрствующих безумцев. Эти бедняги не понимают, что произошло, и не сумеют уснуть, даже если захотят. Они могут легко убить вас вообще без причины. И при всем желании невозможно объяснить им происходящее, а даже если и получится, шанс уговорить их отдать вам кнопку ничтожно мал.

– Но почему? – удивилась Рина. – Разве они не хотят опять зажить нормальной жизнью?

– Что, по-твоему, для них нормальная жизнь? – встрял Илоний, которого Рина узнала по изменившейся скорости речи. – Обед по расписанию, смена простыней дважды в неделю, прием таблеток и вездесущие надсмотрщики? Сейчас безумцы свободны и могут творить на территории пансионата все, что захотят. Им это очень нравится, знаешь ли.

– Но только на территории, – вставила Рина. – Мы можем пообещать им, что они смогут выйти за эту территорию… Их же возят в кинотеатры и во всякие такие места иногда? На крайний случай соврем, что освободим их совсем и что они смогут жить, как свободные люди. И еще мы можем сказать, что к ним начнут приходить в гости их близкие, которых они давно не видели.

– Никто не придет к ним в гости, – отрезал Илоний. – Этот пансионат – человеческая мусорка. Туда свозят тех, кто никому не нужен. Думаешь, почему он построен на самых задворках королевства? А что касается свободы – она им тоже не нужна в том смысле, который ты в это вкладываешь. Безумцы свободны внутри своего пансионата, и им этого достаточно. Настоящей свободы они боятся, потому что не знают, как выжить в обычном мире. Им хватает того, что они имеют сейчас, но, когда очнутся доктора и работники, сумасшедший праздник закончится!

– И что тогда делать? – поникла Рина.

– У меня есть план, девочка! – бодро сказал женский голос. – Привет, я Криста, изобретатель. Судя по наблюдениям Проводников, пациенты ведут себя как дети, а что любят дети больше всего? Новые игрушки! Мы смастерим для них занятные вещицы, а ты обменяешь их на кнопку. Проще простого.

Криста, в отличие от Илония и Олава, говорила почти нормально, сохраняя правильные интонации, но между предложениями возникали заметные паузы. Наверное, ей приходилось выбирать цельные фразы, и это требовало времени.

– А если они не согласятся? – засомневалась Рина.

– Согласятся, – припечатала Криста. – Они уже двести лет не получали ничего нового. Они что угодно отдадут за хорошую игрушку. По крайней мере, вероятность очень высока! А если не получится – мы придумаем что-нибудь еще.

– Но как я объясню им, что именно мне нужно?

– Легче легкого! – заявила Криста. – Мы не сидели без дела эти два века и пробовали разные способы запуска Ветродуя. В том числе пытались сконструировать свои варианты кнопок на основе слепков отверстий и тому подобного, и у нас остались образцы. Ты возьмешь с собой наш вариант последней кнопки и попросишь обитателей пансионата найти похожую штуковину на их территории.

– Звучит так просто, что даже не верится, – призналась Рина.

– Для тебя, возможно, так и есть, – подтвердил Илоний. – Но это результат вековой работы, которому предшествовала тщательная подготовка. В нем нет ничего простого.

«Да-да, все уже сделали за меня», – мрачно подумала Рина.

Умом она понимала, что нужно радоваться, но почему-то чувствовала себя так, будто ее облили грязной водой.

– Теперь, когда ты знаешь план, тебе пора отдохнуть, – сказала Криста. – Здесь будет неудобно, комната большая и быстро остывает, а дров у нас мало, так что мы освободили для тебя место рядом с чугунной печуркой в лаборатории. Она долго держит тепло. Проходи в левую дверь и отсыпайся, девочка. Попозже кто-нибудь принесет тебе градусник. За ночь мы все подготовим, и, если ты будешь хорошо себя чувствовать утром, то сразу отправишься в путь.

– Ладно, – сказала Рина, вставая. – Спасибо за ужин.

– И будь добра, оставь Натана здесь, – попросила ее Криста – Мы давно не виделись, хочу с ним поболтать.

– Да пожалуйста.

В лаборатории стояли длинные блестящие столы, как в операционной, на которых громоздилось множество инструментов и стеклянной посуды. Пахло чем-то горелым и едким. Возле чугунной печки, выкрашенной синей краской, был подвешен гамак из старого покрывала. Рина осторожно села на него, проверив на прочность, – вроде бы крепкий – сняла ботинки и поставила на печку сушиться, а сама залезла в гамак, укрылась с головой одеялом и тихо заплакала от страха за Клима и обиды.

«Вот так вот, – с горечью думала она. – Никакая я не избранная. Просто винтик в колесе. Даже не колесико. Просто винтик. И я никогда не сделаю ничего такого же великого, как предыдущие Странники. Так и останусь обычной. Просто девочкой, которая подошла