на работе, расспросил коллег, и какая-то ретивая девица сообщила, что любовник-шеф регулярно дарил Татьяне антикварные вещички. В квартире не было найдено ни одной. Исходя из этого, Рыбак, естественно, сделал вывод, что девушка могла быть убита и ограблена.

– Молодец! – восхитился Герман. – Настоящий полицейский.

– А ещё он спрашивал про некую черноволосую смуглянку, – Макаров немного помолчал. – Скажи, уж не ради неё ты всё затеял? Вы знакомы? Она замешана в преступлениях?

– В том-то и дело, что она ни в чём не замешана, но кто-то упорно хочет, чтобы так подумали, – признался Боростовский. – А теперь извини, я тороплюсь. Ты сам сказал, что времени у меня в обрез. Спасибо за всё. Я обязательно позвоню.

– Удачи, – пожелал Макаров, и Герман, нажимая на газ, подумал, что удача им с Галей очень пригодилась бы.

Часть 10

Москва, 1977

Глава 1

«Удача очень пригодилась бы», – думал Петрушевский, заварив крепкий чай, почти чифирь, чтобы снять усталость после неудавшейся поездки. Да, у Горячева оказалось прочное алиби, и им пришлось вернуться в Москву несолоно хлебавши. Сарчук, с покрасневшими от бессонницы веками, вновь и вновь перелистывал блокнот Нины, но так и не находил в нём ничего, что помогло бы сдвинуться с места. Зачем, спрашивается, эта женщина шифровала своих знакомых? Чтобы мать – возможно, иногда интересовавшаяся личной жизнью приёмной дочери, – не догадалась, о ком или о чём речь? Впрочем, этому можно было найти множество объяснений, только они тоже не помогли бы ни на йоту. Дребезжащий телефонный звонок заставил Петрушевского вздрогнуть и снять трубку.

– Петрушевский слушает.

– Толя, – узнал он голос дежурного капитана, – только что звонили из аэропорта. Один гражданин пытается провезти в Вену коллекцию старинных украшений.

Следователь встрепенулся:

– Кто он? У него проверили документы?

– Проверили, – успокоил его капитан. – Это наш старый знакомый Василий Большаков.

– Выезжаем, – коротко бросил Анатолий и повернулся к Сарчуку. – Витя, нам улыбнулась удача. Кажется, выплыла коллекция Поляковой. Причём у нашего старого знакомого Большакова.

– Васеньки? – обрадовался Виктор и взъерошил длинный чуб. – Ну надо же, и тут он, красавчик, засветился! Сейчас приму его в свои объятья.

Жёлтые милицейские «жигули» ждали их возле управления. Опытный водитель домчал до аэропорта за полчаса по почти пустому Ленинградскому шоссе. Вбежав в зал ожидания, битком набитый людьми, Петрушевский безошибочно остановил взгляд на лысоватом мужчине лет пятидесяти, одетом в расклёшенные чёрные брюки и канареечный приталенный батник – писк моды. Он знал, что Василий слыл большим пижоном, ухитряясь доставать одежду из «Берёзки». Если это ему не удавалось, лучшие портные Москвы шили для коллекционера супермодные вещи. Впрочем, коллекционер – это было громко сказано. Среди милиционеров Вася считался жуликом от искусства. Он никогда не брезговал покупать краденое, а потом сбывать его в своих кругах втридорога. Но при всех недостатках Большаков вызывал определённое уважение – он не работал с подделками или дешёвками. Мимо пропавшей коллекции Поляковой такой рвач не прошёл бы, если бы она замаячила на его горизонте. Оставалось надеяться, что именно её жулик и пытался вывезти в Австрию.

Петрушевский смело направился к моднику, прижимавшему к себе небольшой чемодан, однако тот, вероятно, краем глаза увидев следователя, молниеносно вскочил на ноги и бросился в конец зала. Там находился мужской туалет. Сарчук, сорвавшись с места, словно скаковая лошадь, понёсся следом. Он не ожидал от Василия такой прыти: жулик никогда не проявлял тягу к спорту. Большакова удалось поймать не сразу. Он успел заскочить в кабинку и закрыть дверь на щеколду, которую Виктор выбил взмахом кулака. Василий стоял на коленях перед унитазом, готовый дёрнуть за цепочку и смыть содержимое.

– Стой, дурак! – оперативник с силой оттолкнул его. Тут подоспел Петрушевский, кляня новую обувь, благодаря которой натёр мозоли, мешавшие передвижению, и они вместе скрутили «коллекционера».

– Хорошо, что вовремя подоспели, – Виктор кивнул на унитаз. Следователь склонился над ним и ахнул. В воде сверкали бриллианты.

– На первый взгляд похожи на наших красавчиков, – улыбнулся Петрушевский. – Но тут явно не все. Вася, – обратился он к притихшему Большакову, – нехорошо бегать от милиции. Разве тебе мама этого в детстве не говорила?

«Коллекционер» попытался что-то сказать, но закашлялся и закрыл рот рукой. Анатолий пристально посмотрел на него:

– Вася, а ты часом пару безделушек не проглотил?

Расширенные зрачки жулика выдали его с головой.

– Всё-таки проглотил… – понял следователь. – Ну ты, Вася, и идиот. Представляешь, что будет с тобой минут через пятнадцать? Ты думаешь, всё выйдет естественным путем? Как бы не так. Острые края бриллиантов проколют кишки и вызовут кровотечение. Даже не знаю, что теперь делать. Можем и не довезти до больницы.

– Пожалуйста, спасите! – прошептал побелевший как полотно модник, расстегнув пуговицу батника.

– Если только ты как на духу нам всё расскажешь, – заметил Анатолий. Василий молитвенно сложил маленькие пухлые ручки.

– Клянусь!

– Давай, Виктор! – поторопил Петрушевский коллегу, собравшего со дна унитаза бриллианты, и вдвоём они повели задержанного к машине. Большаков, будто сдувшись и мигом утратив весь свой лоск, покорно влез на заднее сиденье. Он тихонько всхлипывал, и милиционеры понимали, что этот дурак по-настоящему напуган. Думал ли он о чём-нибудь, глотая драгоценности? Если только о том, что парочку удастся сохранить. А вот теперь, когда до него дошло, что он натворил и чем это может закончиться, Василий присмирел как ягненок. Сейчас он вызывал искреннюю жалость, и Виктор дружески похлопал его по плечу:

– Не бойся.

До ближайшей больницы, где сотрудники ГУВД намеревались сделать задержанному рентген, было недалеко. Несмотря на кучу народа в травматологическом отделении, их приняли без очереди: сработали удостоверения. Люди с синяками, ссадинами и подозрениями на переломы с интересом смотрели, как двое в форме ведут под руки дрожавшего модно одетого мужчину в жёлтом батнике.

– Чё натворил? – полюбопытствовала старушка с раздувшимся пальцем. – А может, сами его и избили и теперь снимок делают, – предположила она.

На слова бабули никто не обратил внимания. Петрушевский и Сарчук втолкнули пленника в рентген-кабинет, и хмурая женщина неопределённого возраста в белом халате, заставив Большакова предварительно выпить какую-то жидкость, отправила его за ширму. Милиционеры ждали, пока она делала снимок пищевода и желудка. Спустя некоторое время дама принесла готовые, ещё влажные снимки и ткнула пальцем в какие-то затемнения.

– Есть, – буркнула она. – По виду – кольцо, а тут, похоже, серьги. Впрочем, пусть этот идиот сам скажет, что глотал. Надо же, сколько дури в голове у некоторых! – врач обидчиво поджала губы, словно это касалось её лично.

– Слышал? – обратился к Василию Сарчук. – Рентген, брат, не