Эстер… он зовет меня по имени. Он говорит о каких-то странных вещах. Поцелуи… Я хочу, чтоб он поцеловал меня снова.

— На самом деле, кроме всего этого… я правда хотел сделать это. Рядом с тобой, я ощущаю себя… собой. Мне не нужно притворяться кем-то сильнее самого себя или наоборот слабее. И рядом с тобой я вспоминаю, кто я есть. Без условностей, титулов. Кажется, что желание строить жизнь возвращается. Эстер…

Я уткнулась носом ему в шею и лизнула, в ответ на это человек рядом со мной слегка сжал мою руку.

— Пожалуйста, не надо. Тебе нужно отдыхать.

Я недовольно заерзала.

— Хочешь обниму тебя?

Я ощутила себя в кольце объятий. А в волосах нежные пальцы, перебирающие пряди. Успокаивающие движения, легкие прикосновения губ к костяшкам пальцев.

— Дарий, — вырвалось с моих губ.

— Да, моя маленькая.

Я ничего не могла больше говорить, хотелось только сильнее и крепче прижиматься к нему, словно это самая правильная вещь на свете.

— Ты обязательно поправишься, и я выясню, что с тобой случилось и из-за кого. Все обидчики будут наказаны. С тобой больше не случиться подобного. Я позабочусь об этом.

Обо мне позаботятся.

Мои плечи расслабились. Я ощутила легкость, такую… какую не испытывала уже несколько месяцев.

Это мой человек. Я его никому не отдам.

— Жар спадает. Тебе становится лучше? Можешь говорить?

Я помотала головой, не соображая, что происходит.

— Спи, просто засыпай.

Я так и сделала, еще раз глубоко вдохнув. И в такой путанице мыслей… я поняла, чем пахнет. Гранатом. Но откуда я это знаю?

Глава 17.1

Какой бы храброй я не должна была быть… И у меня были страхи. И пусть я бесстрашно гуляла ночью в лесу, а мое сердце не тревожилось от темноты. Пусть я заплывала далеко от берега, не страшась, что до дна очень далеко. В моем сердце жил один страх.

Я не понимала откуда он, не помнила, когда появился.

Наверное, так и бывает. Тяжелые или страшные воспоминания наша память скрывает от нас, считает, что так лучше. Возможно, поэтому я не помнила себя нормально до четырех с половиной лет. Все, что до — лишь обрывки.

Но приходит время, когда заслон открывается.

Я боялась высоты. Мне было три с половиной или четыре. Не помню точно. Я бежала за бабочкой, намереваясь ее просто поймать на пару секунд, а затем отпустить. Ребенок… убежавший далеко от своего дома. Но мы — дети природы. И для нас запретов нет. Никто не остановил меня.

Впрочем… опасности для жизни, действительно, не было. Я всего лишь забралась на скалу в погоне за яркими крылышками. Она улетела… А я посмотрела вниз и не могла пошевелиться. Это было очень высоко, голова кружилась. Я впервые тогда ощутила леденящее чувство в груди, которое не дает пошевелиться.

— Папа! — крикнула я. — Мама!

Но, видимо, я отбежала от дома очень далеко. А еще прошло слишком мало времени, чтоб меня хватились. Я это сейчас понимаю. А тотема у меня еще не было. Я вспомнила, как уже решила, что останусь на этой скале навсегда и умру от голода. Уже успела поплакать о своей грустной судьбе.

— Почему ты плачешь? — спросил рядом детский голос.

Я обернулась и увидела мальчика. Он выглядел немного старше меня.

— Я… застряла тут.

— Почему? Ты попала в ловушку? — он осмотрел мои ноги, руки.

— Нет, просто я боюсь.

Он подошел и протянул мне руку.

— Я помогу, пошли.

— Я не могу смотреть…

— Закрой глаза и иди просто за мной.

— А ты не отпустишь? — я вложила свою ладошку в его руку.

— Не отпущу, — в подтверждение своих слов он слегка сжал мои пальцы. — Доверься мне.

Он правда вывел. Я шла, закрыв глаза, а он не только держал меня за руку, но иногда помогал мне второй рукой, предупреждал о камешках и крутых спусках.

— Можешь открывать глаза.

У него были красивые глаза цвета неба.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Не могу сказать. Отец говорит, что пока у меня не будет тотема, мне нельзя раскрывать свое имя посторонним. Только самым близким.

Вечером мне представили и мальчика, и его отца. Имен я тогда не запомнила, как и разговоров, которые вели взрослые. Гости были издалека, они говорили что-то о том, чтоб зарыть топор войны.

Но я тогда так испугалась высоты, что не помнила и того случая и как ела угощения, привезенные из далекой страны. Особенно я запомнила странный фрукт, который любил очень мальчик, спасший меня. Он показал мне, как нужно чистить, но видя, что мои детские ручки не справляются с этим — позаботился сам.

Это были самые сладкие зерна граната, которые я ела.

Я открыла свои глаза. Голова была ясная, а сама я в смятении. Кто-то меня пытался отравить? Или задумка была в другом?

Я перекатилась на бок, выбираясь из объятий мужчины, с которым, как оказалось знакома с детства. И он меня спас, получается не один раз. Дарий был в Радельме со своим отцом. Сердце наполнила горечь, перемешанная с теплом.

Он даже тогда позаботился обо мне.

Я аккуратно выбралась с кровати, спустилась вниз. У меня был лишь один человек под подозрением.

— Выйдем поболтаем, — сказала я тихо, прислонив кинжал к спине Фуины.

В глазах женщины мелькнул страх, затем удивление и… жалость. Но она кивнула и медленно пошла к выходу.

— Давай в сад, — предложила она. — Подальше.

Когда мы оказались в зоне, как я надеялась не доступной для слуха жителей дома, я отвела кинжал в сторону и отошла на пару шагов.

— Объяснишься? — спросила я служанку.

— Я знаю, кто ты.

— И ты хотела меня убить? Просто за тот факт, кто я? Не считаешь, что я и так получила сполна?

— Я знаю, что с тобой случилось. И осознаю, что ты тут делаешь. Господин Дарий, я знаю его с детства.

— Неужели? Твои взгляды…

— Ох! Не городи ерунды. Ничего подобного. Я отношусь к нему как к сыну. Я служила еще при его матери, была его няней определенное время. Сопровождала его везде, особенно если госпожа Парвати оставалась дома.

— Ты была тогда у нас?

— Да. И я услышала краем уха как зовут дочь вожака клана Костяной Луны. Я сохранила эту тайну. Кто знал, что однажды вновь увижу тебя… да еще рядом с Дарием.

— Так в чем был смысл?

— Я хотела лишь чтоб ты