— Давно. Там хлам один, мы дверь даже не запирали никогда, — немного растерялся от услышанного Бранчевский, но тут же разозлился: — Ах, он, паршивец! Ну, ничего… Кире не рассказывай! Понял? И Олька пусть молчит. Развод, слава богу, состоялся, из квартиры я поганца выставлю, машину отберу. Уйдет, с чем пришел, — с чемоданом, в котором трусы да носки. Все, забыли. Лушников с возу, Кирке легче! Понял?

— Да понял я… только плачет она. Лучше бы рассказать. Пусть его возненавидит! Все легче…

— Я сказал — нет! — отрезал Бранчевский. — Машину ставь, приходи.

— Понял…

Андрей Миронович даже повеселел. Если и были сомнения, что зря он радуется разводу внучки (Кире же плохо!), то сейчас отпали. И хорошо, что деток у них нет…

— Да что ж за день такой, ёлы-палы! Попили шампанского! — донеслось от забора. — Дядя Андрей, идите сюда!

Бранчевский подошел ближе и перегнулся через штакетник.

— Я не давил его, он тут, под ветками, похоже, давно лежит. — Максим кивнул на землю у задних колес «Нивы». — Не очень давно, то есть выглядит вполне еще… свеженьким. Но неживым.

— Звони своим, Максим. Это — Петр, сын Катерины, узнал? — Бранчевский перекрестился. «Одет он как-то странно, в рванье. Насколько знаю, Петр Муравин вполне состоятельный художник, выставки персональные даже за рубежом бывали. Раздели, обокрали? Вполне может быть…» — подумал он, направляясь к своему дому.

Глава 4

Кира все, что нужно, услышала. А что не услышала, то домыслила. Догадалась по отдельным, особенно громко произнесенным словам деда и Макса. И про «баб разных», и про старую хату на смежном, прикупленным дедом несколько лет назад участке, и про джип Лушникова. Окно-то в кухне открыто! Сказать, что не думалось об изменах мужа, не скажешь. Но она ловко могла сама себя успокоить, что, мол, не предательство это, а так — легкие походы налево, которые, как известно, только укрепляют брак. Глупость и пошлость. И почему дед приказал Максу молчать, если даже обрывки услышанного принесли ей мгновенное облегчение? Словно холодный душ после парной. Кира даже засмеялась, но тут громко выругался Максим, а дед рванул к забору. Кира заспешила к ним.

Дед пытался на полдороге ее задержать, но Кира ловко обошла его сбоку и направилась к калитке.

Макс стоял к ней спиной и говорил по мобильному, так что труп мужчины рядом с колесами машины она рассмотреть успела и сразу же признала в нем отца друга детства Гоши Муравина. Она только хотела кое-что сказать Арканову, но тот, не дав раскрыть рта, погнал ее прочь. «Ну, ладно… спросишь потом про Гошку — сам-то о нем ничего не знаешь», — мысленно пригрозила она.

Кира обогнула «Ниву», но с участка уходить не торопилась. «Петр Иванович на даче своей матери был гостем нечастым. Привозил Гошку на машине, обедал и уезжал. Сколько помню, автомобиль в их в семье был всегда. А на чем Муравин приехал в этот раз? Где машина? Не на электричке же он добирался… — подумала она, обведя взглядом заросший травой участок. — Даже велосипед спрятать негде, только если за домом, но машину среди деревьев сада не припаркуешь. И следов шин не видно».

— Макс, авто нет, заметил? А у Муравина-старшего их было несколько, — не выдержала она.

— Гоша хвастался? Кстати, номерок его мне скинь.

— Да, сейчас. — Кира открыла в мобильном список контактов. — Игорь в Австралии уже пять лет обитает, не знал? Женился, сыну год. И мать с ними. Вот номер, звони на «вотсап». — Она повернула экран к Максу.

— Спасибо. А сам Муравин с кем живет? То есть жил.

— Откуда мне знать?!

— Ты же с Гошей общаешься!

— Зато Гоша с отцом — нет! Знаю, что причина — одна из пассий старика. Что-то она у него ценное украла или сам подарил, мне неведомо. Только тетя Катя по завещанию оставила все Игорю. Все, что принадлежало ей лично, — недвижимость, украшения, счета и эту дачу, кстати, тоже.

— Так и нынешняя любовница, похоже, обобрала Гошкиного отца! Вот почему он одет в какие-то обноски! Ну, понятно… Шла бы ты, Кирка, отсюда…

Кира с досадой махнула рукой и вновь приблизилась к трупу.

— Обноски… знаешь, сколько эти рванинки стоят? Бохо-стиль, не слышал? Одни штанцы — твоя месячная зарплата. Смотри, кроссы белые, чистые, вообще пыли нет. А пройдись-ка от платформы пешком по поселку… нет, машину искать нужно! Что ты стоишь столбом?!

— Чтобы место преступления не затоптать! А от платформы его мог подвезти кто-то из местных. Идите, Кира Сергеевна, к себе в дом. И радуйтесь, что хотя бы это убийство вас не касается!

«Знает, по чему ударить, гад!» — обозлилась Кира. Намеки Макса ее раздражали, в такие моменты она его ненавидела. А была же когда-то влюблена… «Стоп! Он сказал — убийство. С чего взял? Крови-то не видно», — Кира вернулась к Арканову.

— Откуда ты знаешь, что его убили?

— Шея свернута, — нехотя ответил он. — Кира, правда, иди домой. Сейчас наши приедут, незачем тебе здесь ошиваться. Ты не свидетель, труп обнаружил я. Убийцей ты быть не можешь, потому что весь день была у меня на глазах. Вот дед твой…

— Что дед?! — испугалась Кира.

— Когда он на дачу приехал, знаешь? Я понял, он должен был тебя в городской квартире ждать? А ты после суда зачем-то сбежала сюда! Он, выходит, на машине тебя опередил, еще и к Армену в кафе успел съездить, заказанный заранее шашлык забрать. С утра дед был на даче! Ты — в суд, а он — сюда.

— Ты его подозреваешь?! Он, по-твоему, Муравину шею свернул?!

— Если и не убил сам, так мог что-то видеть. Вот странно… Андрей Миронович совсем не испугался, увидев труп.

— Дед хирургом всю жизнь был, Арканов! Он что, трупов никогда не видел?!

— Так то — больные… Ладно, следователь разберется.

— Вот и не делай поспешных выводов, ты даже не опер! — со злостью высказалась Кира. Довел! Отомстила! Тоже по больному.

«Вот же я дура!» Она все же не удержалась от виноватого взгляда, вспомнив, что Макс не по своему желанию не продолжил учебу в университете. После школы он легко поступил на юридический. Проучился два курса, успел летнюю сессию сдать, и тут погиб отец. Две сестры, одна совсем мелкая, мать — домохозяйка, и он — студент. Пришлось идти работать…

Кира и сама понимала, что не стоит мешаться под ногами у следственной группы, все равно к ним в дом придут, чтобы опросить деда. Она вышла