Шрифт:
Закладка:
Им тоже доставалось в битвах, — два малых ротора треснули, один, по-видимому, собирали по кусочкам, восемь твэлов были заменены самоделками из ириенского металла и «горели» вполсилы, так и не вступив полностью в реакцию, один из них заметно грелся. Гедимин шёл вдоль светящихся колонн, осторожно гладя их кончиками пальцев. «Состав топлива…» — он покосился на включённый анализатор. «Материал оболочек… формула ферка… А вон там — линзы прожигателя. Видимо, были расколоты, — отливали заново…»
Линкен и Кенен ждали его в дезактивационной камере, по щиколотку в растворе меи. Они успели что-то между собой обсудить, и теперь взрывник ухмылялся, а Кенен сердито щурился.
— Один твэл греется, — сказал Гедимин, подставив руки под брызги меи. — Нельзя его так оставлять. Дай мне, я на базе переделаю.
Сарматы переглянулись и зафыркали, с трудом сдерживая смех.
— Вот это я называю «регенерация», — ухмыльнулся Линкен, хлопнув Гедимина по плечу. — Никакие макаки не оттащат тебя от реактора! Здорово, что мы снова работаем вместе, атомщик. Не хочешь ко мне на корабль?
Кенен вскинулся, как от удара, и недобро сузил глаза, но промолчал, ожидая, что скажет Гедимин. Тот покачал головой.
— Лучше мне быть… снаружи. Я помогу тебе, если смогу. И с твэлом, и с прожигателем. Что с ним, кстати? Я не нашёл неполадок.
Сарматы снова переглянулись.
— Подожди, атомщик, — попросил Линкен. — Тебе пока хватит работы. Мы тут тоже не с дерева упали, — может, Хильдир с Эверисом что-нибудь сообразят.
— Тебе нужен позывной, — вмешался Кенен. — Ты ведь в проекте, верно?
Гедимин кивнул.
— Я помогу с «Заражением». И если мозги заработают, подумаю над «Неистовым светом». Мне когда-то нравилась наука. Может, в Сокорро мне не всё выжгли…
Взрывник на секунду отвёл взгляд; его глаза, мимолётно потемнев, снова стали серебристыми.
— Какой у тебя позывной? — спросил он. — Координаторы должны знать, что ты есть, но имя им ни к чему. Как ты будешь называться?
Гедимин озадаченно мигнул.
— Он — «Взрывник», — пояснил Кенен, — у меня позывной «Топаз», но тебе он не подойдёт. Придумаешь что-нибудь, или мне подсказать?
— Маккензи, не лезь, — Линкен, взяв его за плечо, отодвинул к закрытому люку. — Пусть атомщик скажет.
Сармат растерянно смотрел на них. «Позывной…» — в последний раз он слышал это слово в каком-то странном земном фильме про крайне везучих «макак». «Я не умею выдумывать имена. Своё-то получил от мартышки…»
Сарматы ждали. Гедимин задумчиво сощурился. В голове не было ничего, кроме зеленоватого ирренциевого свечения, отливающего синевой; потом вспомнился плутоний, сине-зелёный от окиси, холодный огонь черенковского свечения под водой, градирни Нью-Кетцаля и вымершая птица с тёмно-зелёным оперением, в честь которой назвали город — ныне такой же мёртвый, как и она.
— Кецаль, — Гедимин с трудом вспомнил правильное произношение. — Мой позывной — «Кецаль».
Линкен мигнул. Кенен одобрительно хмыкнул.
— Отлично, Джед! Выше всяких похвал. Не знаю, какие у тебя с этой птичкой ассоциации, но ты на неё непохож ни с какой стороны. Лиск, не забудь сообщить на Землю!
— Заткнись, сам помню, — буркнул взрывник, протягивая Гедимину руку. — Снова вместе, да? Нам всем тебя не хватало.
…На корабль-базу они возвращались на ощупь, волоча за собой непрозрачный пузырь защитного поля. Гедимин нёс за плечом твэл, обёрнутый защитным полем по всей длине, — точнее, пустые оболочки с хвостовиками, наспех залитые меей изнутри и снаружи. В руках у него был контейнер, небольшой, но увесистый, — десять килограммов ириенского металла, сто граммов (маленький брусок) ипрона и столько же — окиси кеззия. «Осталось найти серебро,» — думал сармат, нащупывая входной люк, — «и у меня будет флия. Дальше — дело за малым…»
05 января 28 года. Луна, кратер Пири, город Кларк
Кенен протиснулся под защитный купол с дозиметром наперевес. Гедимин не сразу его заметил — он настраивал воздушный поток для охлаждения плутониевых цилиндров. Остывали они медленно и неохотно — остаточный жар отжига смешивался с внутренним, и сармат опасался, что свежеизготовленные стержни деформируются, не дойдя до реактора.
— Ничего себе! — присвистнул Кенен; прибор на его запястье громко пискнул. — Джед, ты знаешь, что тут уже плюс сто?
«Сто⁈» — Гедимин недоверчиво покосился на термодатчики. «Тридцать восемь же… А, у него Фаренгейт…»
— Ты прожарил своим плутонием весь цех, — продолжал Кенен, глядя на сармата с опасливой укоризной. — Зет думает — это опасно для рабочих.
Гедимин мигнул.
— Я же ограничил своё помещение, — он кивнул на защитные экраны, окружающие со всех сторон его самодельное оборудование. — Там вообще не должно быть нагрева… или это там плюс сто⁈
Кенен поспешно замотал головой.
— Нет, там пока прохладнее. Но Зет опасается… Джед, ты тут ещё надолго?
— Я слежу за охлаждением, — Гедимин покосился на стержни — судя по показаниям термодатчиков, температура наконец начала падать. — А ты — за реактором. Что ты забыл в цеху? Опять Амос круглые сутки за пультом?
Кенен шагнул назад, одновременно показывая Гедимину пустые ладони.
— Что ты нервничаешь, Джед? Амос спит. За пультом Айзек.
Гедимин мигнул.
— А за основным реактором кто следит?
— Фланн. А Иджес подменяет его на плутонии, — объяснил Кенен, глядя на Гедимина с лёгким удивлением. — Всё как обычно.
Сармат покачал головой — в расстановках Кенена он, как всегда, запутался. «Вроде бы всё под присмотром,» — подвёл он итоги услышанному. «Но Маккензи почему-то здесь. Зачем?»
— Джед, отвлекись на пару часов, — жалобно попросил Кенен. — Я обещал Дэйву…
— Дэвиду из «Юйту»? — уточнил Гедимин; его удивление быстро сменилось досадой.
— Да, ему, — кивнул Маккензи. — У него что-то не то с
