Его передёрнуло. Гедимин двинулся было к нему, но Амос снова взглянул ему в глаза — с отвращением, как смотрел бы на эа-мутанта.

— Я даже думал воспроизвести её, — Амос криво ухмыльнулся. — Не нашёл плутония. Ну, чего вы ждёте? Давайте указания. Сколько она уже работает?

Он слегка повернул голову к Гедимину, но в глаза ему больше не смотрел.

— Четвёртый день, — сказал сармат, угрюмо щурясь. — В конце января — перезагрузка. Добавлю плутония. Где ты был весь год? В гетто?

Амос качнул головой.

— Только работа, — ровным голосом сказал он. — Ничего больше.

Кенен втиснулся между ними, жестом попросив Гедимина отойти в сторону.

— Ты приехал на мою базу, Амос, — заговорил он, недовольно щурясь. — У нас тут решают вопросы мирно. Если у вас с Джедом разногласия…

Амос резко мотнул головой.

— Это не разногласия. Он — военный преступник. Я не буду иметь с ним никаких дел сверх того, что нужно для «Заражения».

— Мне и не нужно, чтобы вы целовались, — буркнул Кенен, покосившись на неподвижного Гедимина. — Не деритесь, этого хватит. Иди, Джед. Я оставил глайдер на обочине. Дать тебе ещё денег?

Гедимин качнул головой и, не оглядываясь, вышел из отсека. Под рёбрами неприятно ныло. «Преступник,» — он криво усмехнулся. «Это он про тот мартышечий город? Видимо, Ураниум бомбить было можно. Даже нужно. Рассказать ему, что ли, про Хольгера? Тоже мне, hasukemu…»

25 декабря 29 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

— Да-да, — Кенен, закинув за спину надоевший шлем, широко, по-человечески, улыбнулся. — Официальная ремонтная база Мианы принимает официальные поздравления. Ну и ритуальный обмен дарами, куда без него…

На кольцеобразном столе в капитанской рубке появилось маленькое искусственное дерево — скорее всего, сосна, со множеством мелких предметов на ветках. В каждый из них был вставлен светодиод, и предмет назойливо мигал на краю поля зрения, мешая Гедимину сосредоточиться на мониторах. Там, впрочем, показывали примерно то же самое — много искусственных колючих деревьев, «снег», нанесённый на крыши домов и насыпанный в ниши и на ветки «растений», ветви с красными ягодами, много странных предметов, в том числе светящихся. Шуметь город начал ещё вечером; ночью мимо сарматской базы пронеслись байкеры, и на переднем флиппере ярко горела белая звезда. Гедимин щурился на неё из приоткрытого люка, пока она не скрылась за углом, и вспоминал Ураниум и ночные забеги охранников — и утренние поиски звезды, кем-то уроненной в овраг или придавленной стальным «сапогом». Звезда, провезённая по улицам Кларка, пережила ночь, и с утра её торжественно вздели на макушку самого большого искусственного дерева. Вокруг толпились разноразмерные «макаки», сновали разносчики в странных красных костюмах, играла громкая музыка, и периодически с дронов, подвешенных в небе, что-то сыпалось. Гедимин смотрел на всё это настороженно, как на цепочку пьяных экзоскелетчиков, пытающихся одновременно идти и прыгать, — начиналась Рождественская Неделя, невероятно длинный ритуал, как-то связанный со сменой дат, и сармат надеялся, что Кенен не потащит его «развлекаться». Последнее время ему не хотелось видеть людей.

— Космодром? — Кенен повернулся к сармату, задавшему какой-то вопрос, и подвинул к нему открытый контейнер со сладостями. — Да кому там работать⁈ Вахтовики разлетелись по домам, постоянников тут немного. До второго января даже и не думай о работе. Если у Джеда будет настроение, проверим оборудование базы, проведём учёт запасов, составим план закупок…

— Глинтвейн «Маккензи», — вслух прочитал Иджес надпись на этикетке, налепленной на контейнер со жжёнкой. — Гедимин, пей. Это делали не макаки. Они к этому даже не прикасались.

Сармат сделал глоток. Вкус «глинтвейна» не изменился — Кенен усвоил пропорции ещё в Ураниуме, и никто с тех пор не менял их. Глинтвейн, как и вся ураниумская «химия», напоминал Гедимину о Хольгере — вот и теперь сармату захотелось уйти в тихий реакторный отсек и некоторое время не видеть ни людей, ни сарматов.

— Нет, — что-то рассмешило Кенена, и он хихикнул. — Это ряженые, люди в костюмах. Ни одного мианийца в городе нет. Тикийя? Когда я его видел, он уже собирался на корабль. Тоже летит домой — не знаю, будет ли праздновать, но дикарские игры ему точно ни к чему.

— Дикари-дикари, — Иджес поморщился. — Не нравится — летели бы в Миану! Можно подумать, их сюда кто-то звал! Мы расщепили атом и освоили космос — и у чужаков помощи не просили. Верно, атомщик?

«Ничего мы не расщепили,» — угрюмо подумал Гедимин. «И с освоением то же самое. Разве что ирренций… и то — половину работы сделал Север. Без их сверхпроводника я бы даже ЛИЭГ не построил.»

— Да вот, Ис, — Кенен развёл руками. — Получается, что звали. Наделали дырок им в стенах, лазили по их планетам, — вот они и пришли призвать нас к порядку. И теперь нескоро уйдут. Нет, ну мне они не мешают…

— Запрет на ирренций, — прошептал Гедимин. Кенен фыркнул.

— Это люди. Твой друг Конар и другие… Только мианийцы ещё не дали им нас перестрелять. Никакого вреда, одна польза.

— Может, они хотят нас терраформировать, — буркнул один сармат, настороженно щурясь. — Добавить ещё планету к своим. Земля ведь — удачная планета. Кислород, вода…

— Наш воздух им не подходит, — качнул головой Кенен. — Высадки точно не будет. Мы для них — что-то вроде зоны заражения под саркофагом и присмотром.

— Им не подходит — кому-нибудь подойдёт, — сказал Иджес. — Вот ирренций вычистят, и… Есть у них кто-то, похожий на людей? Там же много видов. Алити?

Кенен хмыкнул.

— Алити на людей похожи, как я на это дерево. Нет, там строгий запрет, — все контакты только через базовых мианийцев. Этих, ушастых. Всем остальным сюда нельзя.

— Почему? — спросил, придвинувшись к нему, один из ремонтников. Кенен пожал плечами.