Бет переживала за Лили. Сестре исполнилось восемнадцать – теперь она совершеннолетняя и не обязана жить в приемной семье. Наверное, она переехала? Где она теперь живет? Бет стащила бы для Лили деньги, если бы знала, где она и как с ней связаться. Но девочки могли встречаться только на Рождество. Отчасти это зависело от Джулиана, ненавидевшего Лили и не желавшего, чтобы Бет с ней общалась. Но отчасти дело было в самой Лили. «Тебе незачем иметь дело с этими людьми, – говорила она о приемной семье, в которой жила. – Я не хочу, чтобы они разговаривали с тобой по телефону или читали мои письма. Так для меня лучше».

Бет пришлось с этим смириться, хотя порой ей до смерти хотелось поговорить с сестрой. А теперь Лили уехала неизвестно куда. Даже не оставила адреса, чтобы пересылать письма. Бет страдала.

На вечеринку их привез Джулиан. Он надел смокинг и аккуратно причесал свои длинные волосы. Отец Бет был хорош собой, но морщинки вокруг глаз и наметившийся второй подбородок выдавали правду: жизнь у него была нелегкой. Он все больше времени проводил на работе, летом играл в гольф, постоянно «встречался с клиентами». Бет была достаточно взрослой, чтобы предположить, что у него есть подружка, и возможно, не одна. И задуматься о том, где он проводил каждое Рождество в ее детстве, когда уезжал «в гости к друзьям». И о том, куда пропадает мать, поскольку родственников у нее нет, только «друзья по бриджу», которые выглядели не очень-то дружелюбными. Но она была достаточно взрослой, чтобы понимать: ни тот ни другая ничего ей не расскажут. Молчание – величайший талант семьи Грир.

Мариана распрямила свои белокурые волосы и с помощью лака уложила так, что они поднимались ото лба назад и спадали на плечи. На ней было платье из золотой парчи и норковый жакет. Тушь на глазах больше напоминала маскировочную раскраску, что странным образом добавляло ей сексуальности. Она сидела на пассажирском сиденье, нервно перебирая сигареты длинными изящными пальцами, и смотрела в окно.

Бет впервые пожалела, что у нее нет маленькой белой таблетки, которую предлагала ей Лили. Может, она помогла бы забыть о том, что должно произойти сегодня вечером.

– Не забывай о манерах, – нарушила молчание Мариана, словно продолжая начатый разговор. – Там будут люди из компании твоего отца. Ты должна поддержать нашу репутацию.

Джулиан фыркнул. Бет была с ним согласна. Она не могла представить, какой, по мнению матери, была их репутация.

– Просто будь милой. – Голос Марианы срывался, словно она вот-вот расплачется. – Будь милой. Хотя бы сегодня. Больше я ни о чем не прошу.

Бет повернулась к окну, не в силах больше смотреть на мать. Она две недели не ходила в школу, пока оттуда не позвонили. Никаких причин для этого у Бет не было, не считая скуки, а также любопытства, сколько времени понадобится школьному начальству, чтобы набраться смелости и позвонить им домой. Результат оказался предсказуем: в одиннадцать утра Мариана явилась в школу в своем норковом жакете и потребовала объяснений, где была ее дочь. Частных школ в Клэр-Лейке не было, Бет ходила в государственную, что добавляло сцене эффектности.

Бет думала, что ей будет неловко, но чувствовала лишь отстраненное любопытство, потому что все это было спектаклем. На самом деле всем, в том числе и Мариане, плевать было, где пропадала Бет. Школа хотела угодить самой богатой семье в городе, а Мариану заботили только внешние приличия. Мыльная опера, да и только.

Только Лили не было на нее плевать – ее интересовало, счастлива ли Бет, получит ли она то, что хочет. Но Лили исчезла. Скорее всего, теперь, когда она уже взрослая, а не беспомощная маленькая девочка, ее перестанут приглашать на Рождество.

Где сейчас Лили, думала Бет.

Вечеринку устраивали в одном из домов в Арлен-Хайтс, большом старомодном особняке с круговой подъездной дорожкой. Все окна были освещены, а когда машина остановилась, Бет уловила звуки классической музыки.

– Прелесть, – машинально произнесла Мариана, выходя из автомобиля.

Джулиан фыркнул, но промолчал. Бет снова согласилась с отцом.

– Здесь будет Том Фенеган, – сказал Джулиан. – Мне нужно с ним кое-что обсудить. Думаю, часть вечера мы проведем в кабинете.

– Конечно, – кивнула Мариана. – Мы с Хелен давно не виделись, есть что наверстать.

Это был их тайный шифр: Я не буду рядом с тобой весь вечер. – Согласна. Бет заморгала и пошла за родителями по подъездной дорожке, стараясь как можно ровнее ступать на своих высоких каблуках, чтобы никто не догадался, что она пьяна.

Атмосфера на вечеринке была напряженной, словно все пришли сюда против воли. Полчаса Бет провела с бокалом шампанского в руке, совершенно пьяная, обливаясь потом в своем зеленом платье и недоумевая, зачем она здесь, пока ответ не появился перед ней сам. На вид ему было лет девятнадцать – сын хозяина дома, красивый, в смокинге. Он представился – сказал, что его зовут Грей.

Бет пожала ему руку, осознавая, что ее ладонь холодна как лед.

– Мне велели познакомиться с тобой, – с милой улыбкой признался он, подходя к ней. – Не скажу, чтобы я был против – ты симпатичная. Кроме того, мы тут моложе всех. Скукотища, правда?

У него были непринужденные манеры мальчика, с рождения знающего, что ему достанется все. Никто ему этого не говорил – никому и в голову не приходило, – он просто жил с этим знанием в крови. В точности как я, подумала Бет.

Она поняла: ее привезли сюда именно из-за него, никто и представить не мог, что она ему откажет. Она сознавала, что они отлично смотрятся вместе, он в смокинге, она в зеленом платье, и что взрослые наблюдают за ними. И вспомнила слова Лили: В девятнадцать лет родители выдадут тебя замуж, а в двадцать у тебя будет ребенок. Действие шнапса заканчивалось, ей захотелось выпить еще.

Бет слушала непринужденную болтовню Грея, которой он компенсировал ее молчание. Наверное, думал, что она стесняется. На самом деле ее мутило, голова кружилась от ужасной мысли: Мне шестнадцать, и вся моя жизнь уже предопределена. Больше ничего не будет. Если только я не сделаю что-нибудь.

Хорошо бы найти Лили. Рассказать ей, что происходит… А потом? На что она надеется? Что Лили примчится и спасет ее? Бет посмотрела на Грея, который пожимал руку пожилому мужчине. Потом огляделась, окинув взглядом дом – большой, уродливый, претенциозный, на той же улице, что и дом ее родителей. Никто не придет,