время сотворения нижнего мира, который не должен был возникнуть. Я… ставлю Седьмую печать на саму суть этого мира в момент его зарождения, это будет его испытание и, двигаясь вверх по реке времени, я вижу огромное чёрное зло Зерна тьмы, текущее вниз, назад, в прошлое этого мира, уже опечатанного мной.

— Вот тут, Алан, — слышу я свой собственный голос, — прошло твоё испытание, когда Яна с Алантой были лишь образами самих себя, но слова их, поступки являлись тогда настоящими. А здесь Кир зашёл в твой портал вслед за тобой. В твоём же портале настоящими были лишь вы с Киром.

— А вот здесь, — продолжил он, — испытание Аланты, в котором была лишь она настоящей. Здесь она решила пожертвовать собой ради тебя, но сейчас мы с тобой завершим её испытание, тьма нарушила равновесие, подослав Кира к тебе, и мы можем вмешаться следом в ответ. Аланта вернёт к жизни не твой образ-иллюзию, а тебя самого, поле битвы с Киром, и вы будете живы. Пусть было так.

Я возношусь по реке времени в цветущий будущий мир, к Горе Вознесения и вижу Аланту в центре каменной площади и какая-то моя часть, угасающим сознанием Алана громко кричит ей:

— Аланта-а, Аланта-а-а! — но она видит лишь свет подле себя.

«Почему ты сказала, что веришь в меня, смотри же, я тут, неужели ты больше не видишь меня?» — думает Алан, а его сознание растворяется и исчезает в свете созданного им Бога.

***

Аланта стояла посреди круглой каменной площади на вершине горы, вспоминая последние слова Алана, своё обещание и его просьбу. Она укоризненно молчала, глядя на Свет. И дрожала от страха, не зная, не обернётся ли он снова пожирающей её тьмой. Но она чувствовала успокаивающее присутствие Алана рядом, и Свет казался её таким родным, как будто это сам Алан смотрел на неё.

— Верни мне его, верни всех, кого сможешь, — умоляюще прошептала она.

— Если я верну их… его… то ты — исчезнешь, навсегда… насовсем… не хочу.

Я с удивлением взглянула на Свет.

— Я всегда… верила в тебя. И… я верила в Алана. Да — именно так, я не только верила ему, я верила в него! Чтоб ты ни думал, но без него — не было бы тебя, я же вижу… Алан.

Она грустно улыбнулась и, протянув руки к Свету, сказала:

— Прошу, верни ему Яну, возьми мою душу, я буду жить… за неё, а она — за меня, как когда-то я жила за Алана. И память её — верни то, что осталось в твоих снах небытия и моих воспоминаниях о нём и о ней.

— Аланта, ты… развоплотишься навеки и останется только твоя душа.

— Мне не привыкать, но прошу оставь мне одно… оставь мне память… о моей любви к нему. Ведь я… Алан… всего лишь хотела быть с тобой! Почему такая простая маленькая мечта становится недостижимой?

Изменившийся, тёплый голос Света, заполнившего всё вокруг, нежно ответил ей:

— Он до сих пор зовёт и всегда будет звать тебя, Яна… Аланта… — и я готова поклясться, что это был…

***

…Когда наступил краткий миг между жизнью и смертью, миг, пока я ещё оставался собой, вся моя… его жизнь пронеслась предо мною с момента рождения. Я вспомнил Алана, которого не было, и решил, каким он должен быть после. «Спасибо тебе, Яна, за то, что ты была его светом во тьме… Спасибо тебе, Аланта, за то, что сохранила его память для меня…»

***

Я внезапно очнулся от прикосновения к голове и слабого толчка в затылок и, озираясь вокруг, наткнулся взглядом на Яну, сидящую за одной партой рядом со мной. Она рукой ворошила мне волосы на макушке, пытаясь меня разбудить, потом дала лёгкий подзатыльник и неодобрительно посмотрела на меня. До моего сознания, оглушённого от пережитых событий, стал пробиваться недовольный голос нашего учителя истории, который выглядел древним, да и одет он был под стать — в строгий тёмный костюм с бабочкой и клетчатую рубашку, его лицо украшали огромные очки в чёрной оправе, смешно увеличивающие его сердитые пронзительные глаза.

— Алан, ты снова спишь на уроке, сколько можно! Неужели ты настолько не ценишь мой предмет? Может быть, ты тогда сможешь ответить нам… — голос учителя гневно дрожал, он недовольно поглядывал на меня и на Яну.

Но я смотрел лишь на неё, не веря своим глазам, на её блестящие чёрные волосы, в её добрые, заботливые глаза, не видя и не слыша ничего больше вокруг.

«А как же Аланта, неужели всё это был только сон?» — подумал я, испытывая боль от потери и радость, что Яна жива.

— Леонид Геннадьевич, мы вчера к соревнованиям готовились, простите его, — голос Яны, сидящей рядом со мной, показался мне божьим провидением. А если учесть, сколько раз она уже выручала меня, я был в неоплатном долгу перед ней.

Очень вовремя раздался громкий звонок и нас всех как ветром сдуло из класса. Мы бежали по коридору, мимо огромных окон, и яркое весеннее солнце слепило глаза, а за ними взметнулся вверх город, полный людей — огромный, сверкающий сталью, стеклом и яркими пёстрыми вывесками.

Спускаясь по лестнице, я с удивлением разглядывал свою новенькую школу, цветную плитку на полу и рисунки на стенах. И не верил глазам.

Яна поймала меня в коридоре и, с укором заглядывая мне в прямо в глаза, спросила:

— Ты… изменял мне? Кто… такая Аланта? Кого это ты звал во сне?

И я одновременно слышу насмешливый шёпот Аланты в голове:

«Ты… изменял мне? Кто эта… Яна?»

— Яна, так кто ты теперь? — спрашиваю я её, но она лишь загадочно улыбается, а я притягиваю её к себе.

«Алан, прости меня… я не знала про вознесение, про седьмую печать, но пожелала тебе лучшей судьбы. И твоей Яночке», — тихий шёпот Аланты, как шелест травы на ветру, всплывает в моей голове.

А Яна смеётся, глядя мне прямо в глаза.

— Между прочим, она мне всё рассказала, и я ей тоже, так что… вот, теперь тебе придётся терпеть нас двоих, меня и… моего ангела, — сердито тыча меня локтем в грудь, бурчит Яна.

— Да вы что, сговорились? С ума свести меня хотите, в два голоса? — возмущаюсь я, но ощущая себя самым счастливым человеком, пока Янка тащит меня к выходу.

— Ладно, пойдем, мне мама сегодня сказала, что мой архангел меня защитит, на соревнованиях трудно будет. И я очень надеюсь, что и ты, Алан, меня не подведешь.