И сияющее Возмездие вонзается в плоть Зерна тьмы…

«Возмездие — полное слияние с Архангелом. Резонанс…», — шепчет механический голос.

На краткий миг, показавшийся вечностью, я и Аланта стали единой душой. Вся её жизнь и моя промелькнули перед моими… её ли глазами, мы вместе плакали и смеялись, любили и ненавидели, но мы были счастливы вместе и понимали друг друга, как вряд ли способно одно существо понять до конца другое, познав его полностью и приняв со всеми достоинствами и недостатками. Нам показалось, как будто мы вместе прожили одну общую жизнь, с начала и до конца.

Открываю глаза и вижу, как яркий белый луч дрожит у меня… у неё ли в руках, это больше не меч, это поток чистого света, плотного и почти осязаемого на ощупь, пронзающего всё на своем пути и, вспыхнув и заполнив собою весь мир вокруг нас, он исчезает, оставляя меня одного посреди пустого огромного зала, испепеляя всё древнее последнее зло на пути.

Я медленно направился к выходу, потом побежал наверх, по казавшейся бесконечной, бетонной лестнице, на крышу здания, прочь от поверженной тьмы, навстречу восходящему солнцу. А солнечные лучи, лившиеся через разбитые окна, ослепляли меня, и я уже практически достиг верхнего проёма, как вдруг всё затопило нестерпимо белым светом, обволакивающим весь мир вокруг меня.

«Высший Архангел Аланта — вознесение…», — тихий, обрывающийся металлический шёпот у меня в голове.

***

…Время послушно текло, просачиваясь словно песок сквозь пальцы. Если бы мог, я бы, наверно, заплакал, но мне под силу было лишь вернуть тело душе, прошедшей вознесение… «Не хочу… оставаться таким», — решил я…

Глава 16

Аланта осмотрелась по сторонам, узнавая ненавистные очертания Горы Вознесения, где по её ошибке и слабости погибла родная сестра, где она решила продолжить вместо неё, связав свою душу с Возмездием сестрёнки.

Солнце ярко освещало изумрудную травку вокруг круглой каменной площади на самой вершине горы, в центре которой появилась Аланта, и слова «вознесение» резали ей душу — она была снова одна, не считая возродившегося Бога, внимательный взор которого она чувствовала на себе и его яркий белый свет, льющийся с небес, окружал её, купая в своих лучах, словно поздравляя с победой и возвращением, но она лишь молча и укоризненно смотрела в ответ и не верила.

А ответ пришёл, тихий шепот прозвучал у неё в голове:

— Ведь ты же знаешь, Яна мертва, Алан… тоже, весь их мир не существует больше, он никогда не существовал, и даже верховный архангел не сможет жить за троих. Забудь их, Аланта, забудь, это всё страшный сон, проснись, их никогда не было и не будет уже, любви — её нет, — доносится до меня, и я понимаю, что всё вокруг — это ложь, очередная ложь, созданная очередной, последней Печатью тьмы. Весь наш мир — лишь иллюзия правды, ведь Зерно было уже уничтожено нами.

— Это неправда! — шепчу я. — Мой Бог не такой и мой Алан — он был и будет всегда!

И я вижу лишь тускнеющий лживый свет подле себя, оборачивающийся тьмой и, что есть силы, кричу:

— Ала-ан, бей Ала-ан! Это последняя, седьмая печать! Я верю в тебя, Ала-ан!

— Так оставайся же ты тут навеки, Слабейшая, — доносится злобный рык из наступившей вокруг меня темноты, и я чувствую, как лишаюсь всех сил, я не могу говорить, убежать, не могу позвать больше Алана.

Я вижу, как в центре площадки Горы Вознесения возникает Зерно тьмы, оно раскрывается, словно страшный плотоядный цветок, и тянет длинные щупальца, обхватывая моё тело, от них не скрыться, не убежать, они подтягивают меня в кокон, запечатывая внутри Зерна.

***

Я выбежал на верхнюю площадку башни и под лучами восходящего солнца прислушался к пустоте внутри себя, испытывая почти физическую боль от всплывающего шепота в голове — «вознесение». Возмездие осыпалось серебряными искрами, которые истончались и улетали белым туманом. Я чувствовал, как оно, словно вырванный с корнем сорняк, уходило из моего тела.

— Нет, постой, не уходи, — звал я Аланту, пытаясь удержать рассыпающиеся искорки Возмездия, — ты же обещала! — но их уносило ветром.

Последним рассыпался браслет с циферблатом на правой руке и лишь тоненький шрам остался на их месте.

— А-ла-н-та! — кричал я в пустоту и мой крик затихал в невообразимо плотном белом тумане, заглушавшем мой зов.

Вдруг где-то на грани сознания я услышал далёкий любимый мной голос:

«Ала-ан, бей Ала-ан! Это последняя, седьмая печать! Я верю в тебя, Ала-ан!» — и я останавливаюсь в центре огромной площадки на вершине неизвестной башни, слыша её тихий, далёкий зов в голове.

«Седьмая печать, о чем ты? — подумал я. — Да и Возмездия более нет… хотя, — я вспомнил, как сказала когда-то Аланта, что Возмездие Света будет со мной навсегда».

Откуда-то вдалеке я слышу тихий, злобный смех, с ним мир погружается в сумрак и всё вокруг начинает разрушаться, постепенно обращаясь в пепел. Кажется, будто остатки башни повисли над тёмной бездной и осыпаются мельчайшей серой пылью куда-то в бесконечную чёрную мглу подо мной. Как когда-то, во время моего испытания в портале иллюзий.

Я привычно вскидываю руку и сжимаю ладонь, но не боюсь больше Возмездия, и я в первый раз за всё время молюсь, чтобы ранее пугавший меня меч возник вновь. Я представляю образ Аланты и Яны и свет вспыхивает в руке у меня.

В окружающей тьме на сияние Возмездия Света смотреть невозможно, поэтому я закрываю глаза и вижу отмеченным тьмой левым глазом, как огромная чёрная сфера кружиться поблизости и тянет длинные толстые щупальца. Возмездие вновь полыхнуло лучом — я бью по сфере, с закрытыми глазами прямо в средоточие тьмы, заранее чувствуя, где она находится. И та рассыпается, а я вижу, как заключённый в ней силуэт Аланты уносится куда-то вверх, превращаясь в поток яркого света: «Опять вознесение», — с горечью думаю я. А весь мир вокруг меня кружится и разрушается, осыпаясь во мглу, исчезая… насовсем.

Нестерпимо яркий свет обволакивает меня. Время остановилось, и я замечаю мельчайшие частицы, составляющие материю и даже сам свет. Я поднимаю глаза и вижу бескрайнюю, но пустую пока вселенную:

«В которой когда-то был Алан», — думаю я и одновременно пугаюсь, ведь так звали… или ещё пока зовут… меня. Я чувствую, что нужно что-то исправить, нужно не допустить начала конца времён.

Времени больше не существует, и какая-то неподвластная мне часть моего сознания отправляется в прошлое, далёкое