Шрифт:
Закладка:
Хотелось бы добавить: «А вас, друзья мои, Пресвятая Богородица одарила Своим Покровом и хранит вас, как особенное православное семя, как оплот православия и благодать на вас Господь распространяет, только верьте: так только здесь и ненадолго — в Вечности же воздастся каждому» …
Кладбище наполнилось людьми, многие из которых были важными персонами. Вести об этом разлетелась по всему городу. К церкви начали быстро стекать горожане, образуя нечаянный митинг.
Видя, что дело затягивается, губернатор сказал краткую, но весьма впечатляющую речь, впрочем, особенно ничего не обещавшую, его примеру последовал Еременко, затем Михалев, акцентировавший внимание на беглого сумасшедшего «Карлика» и малоизвестного в городе Смысловского с просьбой не выпускать детей из домов, передвигаться по двое, в случае обнаружении этих лиц не пытаться их задержать, а дать знать об этом ему лично или любому полицейскому.
Услышав последнее обращение народ поутих, и начал предлагать создать дружины и патрули из охотников, разговор, о чем плавно перебазировался в здание полиции и окончился верными решением…
Марина и Лагидзе вернулись в дом. Пришла тетя Аля — любимая тетушка Марины.
— Теть Аль, а вы-то, что так печальны?
— Было пятьсот коровок, осталось двадцать пять, было триста лошадок, осталось двенадцать… Вот прокурор главный из Новгорода приехал, обещал всех глав администраций пересажать…
— Ну так, может быть и поделом!
— Ну в Полново…, так-то конечно… и «попом и ротом» ам… еще где-то…, но ведь посадят…
— Ну если воруют…, то ведь у вас же…, вон дороги какие! Сколько людей машины свои покалечили, сколько шин пробили, а по ним с инфарктом и инсультом то больных вообще нельзя довезти до больницы, сколько их поумирает-то, а ведь деньги то выделяли…
— Выделяяяли … Но все таки жаль — всех же с детства знаем…
— Вам жаль, а им плевать на этот фактор! Вот, если бы не воровали, так и Еременко было бы легче…
— Легче, легче, но все равно жаль… Ладно, я самоварчик поставила — почаемничаем… Вареньице сама делала…
— Тетя Аля, как же я тебя люблю! Мое любимое ежевичное и морожковое!!! Захар Ильич, пробовали?
— Ну Алевтины Васильевны то приготовления пока нет… Люблю почаемничать! Мы, знаете ли в детстве, ух, как этим баловались! А коровки и лошадки…, не серчайте…, сейчас многие возвращаются, еще десять лет и поток из города непрестанным будет, это, знаете ли, помимо желания и людей, и властей случится. Последние, конечно, на свои щиты заслугу в этом поднимут, но Господь знает каждого…
— Захар Ильич, вы, что-то последнее время, как-то о Боге все серьезнее и серьезнее…
— Да уж, Мариночка…, трудно признаться, но после той истории с Буслаевым[13], знаете ли, крепко задумался, даже молитовки читать начал, и вот подумываю не причаститься ли в здешней церкви, очень батюшка мне по сердцу!.. — Алевтина Николаевна всплеснула худенькими, но крепки ручками:
— Конечно, обязательно, это ж такая благодать! Вот примите Причастие и на природу, так, чтобы одному несколько часов наедине с собой и Богом — уверяю вас, никогда такого благодатного настроения у вас не было. Неужто такой умный и благородный человек и раньше не верил?
— Представьте себе… Сам задумываюсь почему так… А потом вспоминаю незабвенного нашего Буслаева, его «дневники»…, знаете, дорогая Алевтина Николаевна, а ведь о кончине то своей, оказывается не так страшно думать и помнить, как полезно, я ведь и жить по-другому начал.
— А чего ж о ней помнить, о ней просто знать нужно и о том, что после нее настоящая жизнь только и начнется. Мы так с детства об этом знали…
— Прямо так…, с самого детства? О своей-то смерти, с детства?!
— Ну да…
— И никакой травмы, и никакой фобии?
— А откуда им взяться то, если ты осознаешь с самого рождения, что все живое свой конец имеет, и начало всего в Боге видишь, так и нет сомнения, что и твоя кончина к хорошему, если ты всю жизнь к доброму тянулся, раз так мир устроен…
— Так Адам же не должен был упокоиться, мир то для вечной жизни был Господом устроен, но он прибрался, потому как его первый грех стал причиной болезни, сделала плоть смертной. Грех и есть «смерть»…
— Так это здесь, а после то, перед Страшным Судом обретем свое первозданное, какое было у Адама, бессмертное тело, и будет каждому по заслугам…
— Чудно…
— Не удивляйтесь Захар Ильич, вся ересь из городов, там зародилась праздность, а от праздности, гордыни, высокоумия, мудрствования, и явились беды. Крестьянин раньше и копейки не просил, все своим трудом, а в городах тебе и пособия, и зарплаты, и ничего своими руками, и ну тебе чихвостят всех подряд от соседей до министров прохвостов, а у нас по доброму посудачат о соседях, посмеются и забудут все обиды, а что не забыли, как и вины свои, пойдут повинятся и в церковь, сквозь баню пакибытия и Святого Причастия, и как новорожденный…
— От чего ж тогда пьют?
— От праздности и лени. Раньше-то при царе батюшке пьяных у нас отродясь не было — некогда было пить! А сейчас взяли пример от городских. У нас-то вся работа у дома в поле, да в лесу и на речке, красота вокруг, благодать, очарование одно. Посидели песенку спели, погуляли, поели, повеселились — народный ум и опыт всегда меру знал потому, что Бог мера всего, вот с Богом то все и получалось, а как позабыли Его, так сыпаться все и начало. Вот прошел, кузнечика увидел — радость. Слава Бооу за все! Пшеничку собрал зернышко к зернышку — радость. Слава Богу за все! Коровка отелилась — радость. Слава Богу за все! Болезнь тяжкую на себя принял — вразумился, о глупостях забыл, Боженьку почувствовал — слава Богу за все! Упокоился человек, прожив честную нелегкую жизнь, никому ни разу не отказав в помощи и никого ни обманув — отмучался! Слава Богу за все! …
— Дааа, велика мудрость народа русского! Жаль только он забывает ее… Геноцид, он и есть геноцид!.. Я вот грузин, но всю жизнь в Москве…, и вот знаете, пока русский русским назывался все было в порядке, а как только появилось вот это «россияне», так многое начало исчезать…, вот это вот ваше исконное, богатое духом
