–Как же, как же, конечно угодно!

Поэт расположился поудобнее, взял со стола стакан принесенного секретаршей чая и начал рассказывать…

Рассказ Гумилева.

Жара стояла невыносимая. Мы ехали на поезде вторые сутки, и чем ближе состав приближался к Джибути, тем тяжелее и жарче становился воздух. Мой спутник, Коля Сверчков, мой племянник, путешествовавший со мной из самой Одессы и выполнявший функции фотографа, спросил у проводника, почему так жарко.

-Невдалеке идут муссонные дожди, – ответил проводник, обливаясь потом. – Они, как правило, сопровождаются сильным ветром. Когда лужи превращаются в озера – а в местных джунглях это явление достаточно частое – начинается испарение. Ветром пары относит в разные стороны в том числе и сюда. Создается эффект паровой бани…

От слов его, казалось, становится особенно жарко. Коля принес в купе стакан чая, но я вынужден был отказаться от него.

-Чего ты? Пей!

-Еще хуже будет.. – вполголоса ответил я.

-Он теплый, не горячий. Температурный баланс наведешь.

-Потом изойдешь, – отмахнулся я.

Внезапно поезд остановился. В вагоне кроме нас с Колей ехало еще несколько человек – английская парочка молодоженов, толстобрюхий немец, великовозрастная японка с собакой. Остановки в ближайшее время не должно было быть, и потому, когда колеса издали протяжный скрип, все повылезали из своих купе. Проводник на все вопросы только пожимал плечами.

Стояли долго. После часа в раскаленном аду железного вагона, лишенного по причине вынужденной стоянки какой бы то ни было вентиляции, стало просто невозможно находиться, и весь поезд высыпал на перрон. Вернее, перрона здесь не было. Мы просто повыходили из вагонов и стояли на раскаленном песке, перетаптываясь с места на место. Кому-то наконец пришла в голову идея связаться с машинистом. Эмиссаром стал молодой американец из соседнего вагона. Спустя несколько минут он вернулся из паровоза с явно неудовлетворенным видом.

-Что случилось? – взгляды всех попутчиков были обращены к нему.

-Плохо дело. Впереди муссоны размыли железнодорожные пути, и двигаться дальше нет никакой возможности.

Посыпались возмущения. Однако, не громогласные. Люди были настолько измождены жарой, достигавшей шестидесяти градусов в тени, что на выражение эмоций просто не оставалось сил.

-Что будем делать? – спросил Коля, когда мы вернулись в купе.

-Поедем дальше.

-Но как? Пути же размыло.

-Насколько я помню из первого путешествия, километрах в двадцати отсюда есть деревня. Найдем там какой-нибудь транспорт.

-Это безумие.

Я не отвечал. Видя, что я интенсивно собираю вещи, Коля все же уступил моему напору, и пять минут спустя мы уже удалялись от состава в сторону ближайшего селения, с трудом отысканного на карте. Сидеть на месте, полагаясь на волю Всевышнего, я не собирался.

Карта не подвела – в двадцати километрах отсюда действительно было селение. Если, конечно, его можно было так назвать. Представьте себе – посреди пустыни стоит одно полузасохшее дерево, вокруг которого несколько трущоб из тростника и бамбука. Палящее солнце целый день сжигает здесь остатки человека, когда-то на свою голову заселившего эти неблагодатные места. Жители целыми днями заняты натуральным хозяйством – мужчины охотятся на гиен и тигров, женщины делают горшки и пряжу, детей я и вовсе здесь не видел, из чего сделал вывод, что селение умирающее.

Когда мы пересекали границу, часть долларов и фунтов, привезенных с собой, поменяли на быры. Я поблагодарил судьбу за принятое тогда решение, сейчас, чувствовал я, они сослужат нам неплохую службу.

Коля стал заглядывать за ветхие завеси, которыми отделялись входы в эти хижины от внешнего мира. Он пытался говорить с женщинами, скрывавшимися в них от зноя, но те не понимали его и лопотали на неизвестном нам диалекте. Я сидел в тени дерева, не в силах пошевелить ни рукой ни ногой – виновата в том была жара.

Коля подошел ко мне и с грустью произнес:

-Ни черта не понимают, черти черномазые. Придется ждать, когда хоть один мужик вернется. Может, удастся сговориться.

Ждать пришлось часа три. Усевшись в тени баобаба, мы оба уснули и проснулись, когда на деревню уже опустилась мгла. Нас тыкали в плечи палками местные мужчины.

-Ктулху? Абунда? Мганге? – спрашивали они.

-Do you speak English? Parla l`italiano? 11– спрашивали мы. Они нас явно не понимали.

Тогда Коля на пальцах стал пытался объяснить им, что нам нужно. Если бы я был директором цирка, то непременно пригласил бы его в шапито на роль пантомимиста – настолько забавны были его жесты. Наконец, кажется, до одного из его «собеседников» наконец дошло, чего он все-таки хочет, и он повел нас в сторону размытых железнодорожных путей.

Километрах в пяти отсюда, там, где железная дорога делала поворот на Дире-Дауа, мы увидели стоявшую на путях дрезину. Негр показал нам на пальцах цифру семь. Коля полез в бумажник, но я опередил его и предложил ему быры. Тот молча отказался и засобирался было уходить, как Коля остановил его, и, сунув ему в руку добрую пачку долларов, все же купил у него хорошее настроение и средство передвижения.

Мы погрузили вещи на дрезину и отправились в путь. До Дире-Дауа было верст 80. Путь был скверный – дорога и впрямь была размыта, и тяжелый паровоз с составом явно не смог бы без повреждений продолжать по ней свое следование. К утру мы порядком вымотались, и решили немного передохнуть. Снимать дрезину с путей не было никакого смысла – пути были размыты, и ни спереди, ни сзади попутчиков ждать не приходилось. Но и уходить от нее далеко тоже не следовало – при кажущейся безлюдности этого места и здесь могли отыскаться мародеры. Потому, наскоро перекусив из своих запасов, мы улеглись прямо на ней.

Проснулись мы от звуков шагов. Догоняя нас, но еле передвигая ноги, шел человек, облаченный в дорогую красную феску с золоченной кисточкой и в белые походные одеяния – такие носят богатые турки, и стоят они тоже не дешево. Руках он держал саквояж, на носу держалось пенсне.

-12 – спросил я.you

-Я турецкий консул Мозар-бей.

-Как Вы здесь оказались?

-Мой поезд шел следом за вашим и остановился милях в пятидесяти отсюда по причине поврежденной дороги.

-И куда же Вы следуете пешком?

-В Харар.

-Это далеко. Садитесь, мы отвезем Вас до Дире-Дауа, а оттуда вместе отправимся в Харар.

Путь втроем продолжать было несравнимо легче – Мозар-бей оказался очень образованным и начитанным человеком, да к тому же физически сильным, а потому с