Говоря это, президент явно лукавил. Он так не думал. Он цитировал давешнюю статью какого-то американца в «Нью-Йорк Таймс», после которой последовала новая черед санкций. Ему бы очень хотелось, чтобы все в мире было иначе, но было именно так. С этим приходилось считаться. Даже ему, президенту крупнейшей в мире страны, занимающей 1/6 часть суши. И его советникам, значит, тоже.

–Никто этого и не предлагает!

–А что же делать?

–Вы сами говорите – 21 век, везде и всюду засилье демократии, черт бы ее побрал, и действовать мы будем сугубо демократическими средствами. Хотя… ядерной боеголовкой было бы быстрее да и эффективнее!

–Соломон Израилевич, я прошу Вас. Не сыпьте соль на сахар!

–Понимаю Вас. И потому говорю о референдуме.

–В России?

–Зачем же? В Эфиопии! Наша делегация – если угодно, во главе со мной – хоть завтра вылетает туда. Мы имеем достаточный опыт в проведении разного рода плебисцитов, и потому, полагаю, нам не составит труда, организовать и провести референдум среди амхарского населения по вопросу присоединения к России.

–Это здорово, но меня волнует вопрос территориальной целостности.

–А именно?

–Просто присоединить путем ликвидации границ ее не получится – даже при условии выигранного референдума, в исходе которого я не сомневаюсь. Между нами ведь тысячи километров иностранных держав! Всех присоединить, что ли?

–Если бы мое первое предложение относительно боеголовки…

–Если бы у бабушки был бы фуй!.. – Президента начинала раздражать воинственная настойчивость человека, который, по роду службы, должен был быть пацифистом.

–Понимаю. Мы присоединим Эфиопию на конфедеративных началах.

–Как это?

–Она сохранит независимость. Но никаких важных решений, в том числе по международным делам, по голосованиям в ООН, по миротворцам, по внешнеэкономическим сделкам – без согласования с Москвой принять не сможет!

–Гениально!

–Этим мы убьем сразу двух зайцев – свяжем руки западу в вопросах приостановки торговли с Эфиопией – на тот случай, если они разнюхают наш замысел по вопросу обхода санкций и решат наступить на горло нашим амхарским партнерам; и продемонстрируем всему миру, что никаких захватнических войн мы не ведем, а просто готовы к международному деловому сотрудничеству, в том числе путем конфедеративных слияний!

–Но…

–…на всякий случай конечно разместим там ограниченный контингент.

–А народ?

–Что-народ?

–Как мы объясним нашему народу необходимость такого шага? Всех же устраивает нынешнее положение вещей!

–Василий Васильевич, моя нация – умнейшая в мире. Так вот один еврей сказал: «Хочешь сделать лучше? Сделай хуже, а потом верни все как было». Мы уберем быр с внутринациональных рынков – на пару дней. И посмотрим, как они взвоют.

–Хотите сыграть на великодержавном шовинизме?

–Именно. И на имперских амбициях. А для всех – мы всего лишь выполнили указание НАТО и отказались от чужой валюты. Народ будет в гневе. Ну а мы спокойно сможем претворить в жизнь только что принятое решение.

–«Шпрехен зи дейч, Иван Андреич», – процитировал Достоевского глава государства.

Собеседники улыбнулись и пожали друг другу руки.

Пятничный вечер на седьмой копейской автобазе значительно отличался от всех остальных. Шофера по-прежнему выпивали, но сегодня среди них не было одного из главных действующих лиц этих еженедельных суаре – Василий Афанасьев не смог почтить уважаемую компанию своим присутствием, поскольку очень спешил домой. Мероприятие, намечавшееся дома, было для него более ответственным и важным.

Видит Бог, так он не спешил даже на годовщину свадьбы и на день рождения дочери, которую очень любил. И потому ровно в семь стоял на пороге своей квартиры.

Дверь ему открыл Мганга – после объявленной на прошлой неделе помолвки с его дочерью эфиопский посланец проживал на жилплощади Василия, мотивируя подобный шаг древней эфиопской традицией. И пусть Василию и Нине пришлось на время переехать жить на кухню, а ночами выслушивать дикие стоны и крики из спальни молодых, но политические интересы Родины и народы оказались для семьи сознательных тружеников с Урала выше собственных!

–Мганга, привет!

–Привет, Батя!

–Ну что, все пришли?

–Да, тебя одного ждали. Переодевайся и айда к нам.

Василий схватил из его рук какой-то пакет и стремглав бросился в туалет. Через минуту он предстал перед Мгангой в новом обличье – так же, как и его квартирант, он был облачен лишь в набедренную повязку, а в руке держал символическое коротенькое копье с тупым наконечником – чтобы с непривычки не поранить кого-нибудь. В знак одобрения внешнего вида будущего тестя Мганга поднял вверх большой палец.

Войдя в зал, Василий увидел, что все присутствующие, среди которых были его жена, дочь и человек 7 эфиопов – приехавших с Мгангой друзей из далекой Африки – облачены в повязки. У женщин они прикрывали грудь и область бикини, у мужчин – срамные места. Все пили и веселились, хоть слабо понимали друг друга. Женщины шушукались о своем, задорно улыбаясь и подмигивая то и дело Мганге, мужчины – погружались в возлияния под звуки тамтамов, на которых занятную мелодию дальних стран играл один из друзей нового члена семьи Василия.

–Я предлагаю тост! – прервал разрозненное общение гостей Василий. – За Мгангу, за нового члена нашей семьи! Россия и Эфиопия – братьЯ (он сказал именно так, с ударением на последнем слоге) навек!

–А у меня алаверды, – сказала Нина. – Я предлагаю выпить за мудрую политику нашего руководства! Наконец-то открыло оно для нас братьев наших и дало возможность объединиться с ними как в старые добрые времена! Быр наш?

–Быр наш! – дружным гвалтом ответила вся компания.

В остальном эта вечеринка ничем не отличалась от сотен подобных – здесь также пили и ели. А после, по традиции, все разбрелись по комнатам. Только здесь было иначе, с эфиопским, так сказать, колоритом – женщины и все мужчины (кроме уснувшего спьяну Василия) отправились в одну комнату и занялись тем, чем обычно раньше занимались индивидуально. Будь Василий трезв и в сознании, то мог бы, подобно предку его гостей Пушкину воскликнуть «Oh, tempora, on, mores!», но он в данную минуту беспробудно спал. Чего нельзя было сказать об остальных его гостях.

Все рухнуло в одночасье – быр исчез из касс магазинов, кинотеатров, банков, – как по мановению волшебной палочки. Первым итогом случившейся трагедии стало самоубийство простого уральского труженика Паши Маслова. Как знать, быть может, оно бы прошло незамеченным, если бы не журналист Брюс Лонг, подробно осветивший его в «Нью-Йорк Таймс».