–Именно без толку! Никакого проку от этих бесчисленных комитетов нету! Как этот ваш поэтишко пишет, Маяковский? «Прозаседавшиеся… Ну хотя бы еще одно заседание по вопросу закрытия всех заседаний»! А? каково? Не в бровь, а в глаз! Нет, голубчик, тут комитетами не обойдешься. Так что не тяните, пишите Горькому, пусть закрывает свою богадельню и дальше пописывает свои никому не нужные книжонки. Нам нужно другую меру предпринять…

–Какую например? Закуп продовольствия в Америке и Европе ни к чему не приведет – казна настолько истощена, что даже на вагон хлеба денег не хватит, куда там прокормить несколько губерний?!

–А реквизиция церковных ценностей?

–Начали, но результатов пока не видать. Население неохотно принимает в этом участие – попы мешают.

–Стрелять!

–Стреляем, но даже при хорошем раскладе с учетом мнения Наркомфина нам потребуется не меньше года для приведения бюджета в соответствие с грабительской продовольственной политикой зарубежья.

–Однако… Есть мысль! – Ленин хлопнул в ладоши, затем спрятал руки в карманы брюк и заходил по кабинету взад-вперед. Дзержинский радостно заволновался – он знал, что в такие минуты Ленина действительно озаряет, и мешать ему нельзя – надо помалкивать до того момента, пока она сам не начнет разговор, хотя бы на это потребовалось бы и несколько часов. На этот раз долго ждать не пришлось. – А скажите-ка, голубчик, где у нас с Вами быры подевались?

–Простите, Владимир Ильич?

–Остатки немецких денег, которые мы с Вами в канун Октября в Мюнхене получили, помните?

–Как не помнить, конечно! Они переданы в распоряжение Рыкова, а он, насколько я помню, передал в Наркомфин.

–А не просрали?

–Никак нет, Владимир Ильич, это ж народное достояние, без разрешения ВЧК слова не скажут, я бы знал!

–Это замечательно. Тогда нам надлежит скорейшим образом извлечь их из хранилищ Совнаркома и немедленно направить на погашение наших закупочных обязательств перед США и Европой. Вот тогда мы и развернемся!

–Это конгениально, Владимир Ильич! И как мы сразу про них не вспомнили?

–С Вами вспомнишь, как же. Вы ярлык повесили «народное достояние», к ним наши чинуши и притронуться боятся. А то пиф-паф иии…

Оба рассмеялись. В эту минуту дверь кабинета открылась, и на пороге появилась секретарша Ленина, Анна Карловна.

–Владимир Ильич, к Вам поэт Гумилев.

Дзержинский и Ленин переглянулись, недоуменно пожав плечами.

–А по какому он вопросу?

–Не говорит, но требует личной аудиенции.

–Ну что ж, требует-примем, тем более и Феликс Эдмундович здесь. Зовите.

Через минуту в кабинет вошел высокий, болезненно худощавый, бледный молодой человек. Голова его была почти налысо обрита, щеки были впалыми, а глаза – небесно голубыми и невероятно выразительными. Всем своим видом он являл собой именно пролетарского поэта – именно таким, по мнению Ленина, он и должен был быть, минуя всевозможных разбалованных Маяковских да Есениных. Хозяин кабинета даже мысленно поругал себя за то, что до сего дня ни разу не встречался с первым секретарем Петроградского поэтического комитета.

–Здравствуйте, товарищи.

–Здравствуйте, товарищ Гумилев. Присаживайтесь, пожалуйста… Мы с Феликсом Эдмундовичем всегда несказанно радуемся, когда нас посещают работники культуры – с Вами, знаете ли, всегда есть о чем поговорить. И советы, что Вы нам даете, всегда основаны на знании человеческой природы и потребностей, а потому всегда принимаются нами без возражений. Как это там ваш Горький сказал… «Писатели – это инженеры человеческих душ»? Удивительно верно, не правда ли?

–Да, но сейчас я пришел поговорить не об этом.

–А о чем же?

–Об Эфиопии. Вернее, об отношениях, которые связывают в последнее время наши страны.

–А что с ними не так?

–С ними все так и это пугает.

–???

–Да, да, пугает. Главным образом потому, что население страны, с которой вы сейчас так активно связываете своим надежды, не понимает и не принимает Ваших потуг…

–Как прикажете Вас понимать? Товарищ Гумилев, мы конечно безмерно признательны Вам за визит, но генеральная линия партии начиная с 1917 года всецело направлена на упрочение отношений между нашими странами. Как Вам известно, эфиопская валюта сыграла значительную роль в финансировании революции. С помощью той же валюты мы с Феликсом Эдмундовичем преспокойно жили в эмиграции накануне Октября! А сейчас Вы предлагаете нам разорвать отношения, так я понимаю?

–Не совсем. Я говорю вот о чем. Валюта-валютой, ей Вы можете пользоваться, сколько угодно и на какие угодно цели. Но народ… Дикари, варвары… Они сейчас только и делают, что ждут, пока рука помощи Ваша или нового итальянского вождя – фашиста Муссолини – будет им протянута. При этом взамен они ничего Вам не дадут.

–Но валюта!

–Так она ничего не стоит!

–Как прикажете это понимать?

–Да буквально. Вам потому и удавалось проживать на нее и организовывать выступления, что все, кому Вы платили этими цветными бумажками и серебряными дукатами, были просто несведущими людьми. Вы дурачили их относительно покупательной способности этих достаточно бросающихся в глаза монет, и они шли Вам навстречу. Но сейчас другое время. Утаить что-либо стало практически невозможно. И уж тем более, если Вы планируете рассчитаться с поставщиками продовольствия из-за границы бырами, то явно не стоит делать этого! Даже не тратьте время…

Ленин с Дзержинским снова переглянулись.

–А откуда Вы знаете?

–Да уже вся Москва говорит о том, что скоро Вы бросите огромные запасы быра в глотку Хаммеру9 и Нансену10, и они завалят нас продовольствием. Недаром неделю назад всему эфиопскому «золоту» была присвоена степень народного достояния. Только не следует думать, что они такие простаки. Это раньше, во всеобщей сумятице, порожденной революционными треволнениями и мировой войной, трудно было что-либо разобрать. Сейчас – иное время…

Брови Дзержинского сдвинулись – поэт говорил явно контрреволюционные вещи, и он поспешил прервать его монолог, опасаясь за реакцию Ильича – человека взрывного и нетерпимого.

–Скажите, а что вы имеете против Муссолини? Товарищ Троцкий, кажется, достаточно высоко о нем отзывается…

–Мне неизвестны отношения, которые связывают Муссолини с Троцким, но могу сказать одно. Это – фашист, кровавый диктатор, помешанный на классовости и национализме, уже утопивший Италию в крови. Он хочет превратить Эфиопию в плацдарм для покорения Африки и начала захватнической войны по всему миру!

–По-моему Вы преувеличиваете… – Ленин не дал Дзержинскому договорить:

–А откуда Вы знаете?

–Что именно?

–Ну все это. Про население Эфиопии, про валюту, про планы Муссолини.

–Я совершил туда две экспедиции накануне первой мировой.

–Странно… Почему мы не знали об этом?

–Я говорил Луначарскому, но он, по