Шрифт:
Закладка:
– Сережа? – на всякий случай шепнула она, но ни кисть, ни глаз не шевельнулись.
Зоя Павловна выпрямилась и, подойдя к окну, переставила с подоконника на столик вазочку с шариками. Набирая номер службы спасения, она не могла перестать улыбаться – по крайней мере, теперь здесь снова можно будет пить кофе.
* * *
Надрывный, ввинчивающий в мозг звук разбудил Зою Павловну. За окном плескалась темнота. Опять Ирка воет. Сколько можно? Вторая неделя заканчивается, пора бы и прийти немного в себя, наконец. Она глянула на часы – почти два: снова всех соседей перебудит.
Зоя Павловна вышла в коридор, едва не попав под ноги Мише, спешащему в спальню со стаканом воды. На нее сын внимания не обратил. Она не обиделась – понятно же, у жены горе, – и, пройдя в гостиную, села на диван. При виде комнаты, освобожденной от всех признаков захватчика, ее вновь наполнила тихая спокойная радость. Начало положено. Совсем скоро Миша устанет от сходящей с ума жены. Конечно, он не бросит ее сразу. Возможно, отправит отдохнуть в санаторий. Или они решат пожить раздельно. А потом… Зоя Павловна умиротворенно прикрыла глаза, предвкушая это «потом».
Она еще сидела, лелея свое воображаемое счастье, когда в комнату вошел Миша. Зоя Павловна взглянула на него, и жалость сдавила ей сердце. Есть люди, созданные для ухода за другими, а есть те, которые просто для этого не годятся. Миша не годился. Сын выглядел измученным, издерганным, совершенно несчастным.
– Как она? – участливо спросила Зоя Павловна и похлопала по дивану рядом с собой. Сын сел, уперся локтями в колени и спрятал лицо в ладонях.
– Ей не лучше, – глухо произнес он.
– Она поправится. – Зоя Павловна мягко обняла сына за плечи. – Она молодая, здоровая. Рано или поздно все наладится.
Миша взглянул на мать красными от недосыпа глазами:
– Правда так думаешь?
– Ну конечно…
– Ну не знаю… Я все, что ей прописали, даю, а ей ни разу не лучше. И на работе трясут с командировкой, и не отменить никак…
Он потерянно развел руками и тут же уронил их.
– Послушай, – голос Зои Павловны сделался бархатным, – если надо, выходи на работу. Я за Ирой присмотрю.
– Присмотришь? – Миша недоверчиво покосился на нее.
– Конечно, сынок! – Она молитвенно сложила руки. – Все наши разногласия – это такая глупость на самом деле. Делить нам нечего…
Миша вдруг громко всхлипнул, и Зоя Павловна, боясь, что переиграла, испуганно замолчала. Но сын всего лишь уткнулся лицом ей в плечо.
– Мам, ты не представляешь, как мне полегчало… – забормотал он. – Я уж не знаю, как между вами выкручиваться, а ты – такая молодец… Но только я пока не могу, не сейчас…
– А я и не тороплю.
Через два дня он согласился.
* * *
Услышав донесшийся из комнаты молодых стон, Зоя Павловна вошла и остановилась на пороге, осматриваясь. И увидела…
Возле высунувшейся из-под простыни лодыжки что-то шевелилось. Черное, с мышонка размером, оно приникло к бледной коже, словно пиявка. Услышав шум, существо повернулось к Зое Павловне слепой зубастой мордочкой. Сдержав готовый вырваться крик, Зоя Павловна попятилась и тихонько притворила за собой дверь.
С этого дня она старалась заходить в комнату поаккуратнее, чтобы не спугнуть буку. Поначалу та слегка тревожилась, но вскоре привыкла и уже не обращала на Зою Павловну внимания, прячась под покрывалом лишь тогда, когда Ира принимала принесенные свекровью таблетки. А когда она вновь засыпала, снова принималась за свое. Зоя Павловна видела результат – Ира слабела с каждым днем: теперь она спала сутками, кожа приобрела нездоровую желтизну, волосы потускнели и лезли клочьями.
* * *
Миша вошел в квартиру, разговаривая по телефону. Зою Павловна порадовалась: за неделю сын посвежел, даже загорел немного. Однако, договорив, он взглянул на мать с озабоченным видом. Зоя Павловна насторожилась:
– Что-то случилось?
– Уже второй курьер пропал после того, как привез нам продукты… – Миша разулся и чмокнул мать в щеку. – Чушь какая-то… Как там Ира?
– Все хорошо. Отдыхает.
– Отлично!
Миша улыбнулся и прошел в спальню. Через мгновение оттуда донесся крик.
* * *
Зоя Павловна негодовала.
Сын совсем иначе переживал горе, чем она могла предположить. Она надеялась, что он станет искать у нее утешения. Они могли бы коротать вечера за тихими беседами, вспоминая прошлое. Рассматривать фотографии. Миша сидел бы рядом с ней на отвоеванном диване, а Зоя Павловна обнимала бы его, как в детстве. И так исцелила бы его.
Но он все испортил. Запретил ей входить к себе и в одиночестве накачивался алкоголем. Она устала мыть за ним облеванный унитаз. Он разочаровал ее. И все же Зоя Павловна была потрясена, когда, в очередной раз очнувшись и поняв, что сидела, глядя в стену, вышла в коридор и увидела сына, лежащего на полу с головой, разбитой о стальную гантель. На кой черт он притащил ее сюда?! И как умудрился упасть на ровном месте? Снова был пьян? Что-то попало ей под ногу, и она наклонилась посмотреть. Небольшой перламутровый шарик, один из тех, что наполняли стеклянную вазу в гостиной. Зоя Павловна нахмурилась. На глаза попался еще один. И еще… Она собрала их все и, сполоснув под краном, снова сложила в вазу.
А затем дрожащими руками набрала службу спасения.
* * *
В комнате снова пахло могилами – разрытыми глубокими слоями холодной земли, едва начавшимся разложением. Неясное пятно у кровати при желании можно было принять за силуэт высокой худой женщины. На этот раз Зоя Павловна не испугалась – для этого она чувствовала себя слишком разбитой.
– Руфина, это ты? – устало спросила она.
– О, зенки разула, – усмехнулась темнота.
– Как ты попала сюда? Я дверь не закрыла?
– Мне твоя дверь не помеха. Чего не спишь?
– Плохо мне. Одна я осталась. Поговори хоть ты со мной…
– А и поговорю, – хихикнула темнота. – Про
