Шрифт:
Закладка:
Это Англия. Конечно, английская цивилизация более старая. Но что-то подобное должно быть и в американских университетах. Селина была только рада, если Дирк к этому стремится. Очень рада! Ведь это стремление к истинной красоте!
Много хорошего рассказывали про чикагский университет Мидуэст. Он расположен в южной части города. Да, он новый. Но здания в готическом стиле неизбежно создают впечатление древности и постоянства (дым и гарь от поездов Центральной железной дороги Иллинойса в значительной степени этому способствуют, как и битуминозный уголь, которым топятся тысячи домов по соседству). Плющ там тоже растет. Именно плющ. Имеются и окна с многочастным переплетом.
Предложил Дирк, а не она. Требования к поступлению нестрогие. Гарвард? Йель? Но там учатся студенты с тугими кошельками. У Юджина Арнольда в Нью-Хейвене собственный автомобиль.
В таком случае они решили, что чикагский университет Мидуэст на южной стороне города, неподалеку от озера, подойдет наилучшим образом для того, что можно назвать общим курсом. Перед Дирком был открыт весь мир. Как в детской игре «Сосчитай пуговицы»:
Нищий, вор, бедняк, богач, Директор, адвокат и врач.
Вместе они считали пуговицы возможностей Дирка, но всякий раз выходило по-разному. Зависело, конечно, от костюма, на который были пришиты эти пуговицы. Юджин Арнольд собирался изучать юриспруденцию в Йельском университете. Он сказал, что это необходимо, если потом заниматься бизнесом. Правда, в разговоре с Дирком он выразился несколько иначе: «чертовым свинячьим бизнесом». Полина (теперь она требовала, чтобы ее называли Паула) училась в женской школе вверх по Гудзону. Это была одна из тех школ, которые никогда не рекламируют себя даже на обложках журналов за тридцать пять центов.
Итак, в восемнадцать лет Дирку предстояло отправиться в университет Мидуэст. Выбор получился более экономный, чем если бы они остановились на каком-нибудь колледже, расположенном восточнее. Весть о том, что Дирк де Йонг уезжает учиться в колледж, быстро распространилась по Верхней Прерии.
– Едешь в Висконсин? Выбрал курс по сельскому хозяйству? – спросил соседский сын.
– Да ни за что! – ответил Дирк и со смехом рассказал об этом Селине.
Но Селина не смеялась.
– Если хочешь знать, я бы сама пошла изучать этот курс. Говорят, он очень хорош. – Тут она посмотрела на него: – Дирк, а у тебя точно нет желания его слушать? Я про Мэдисон [16]. Может, тебе все-таки будет интересно?
– Мне? – с удивлением взглянул на нее сын. – Нет!.. Если только ты не попросишь, мама. Тогда я с удовольствием пойду. Мне больно представить, как ты будешь работать на ферме, а я уеду учиться. Мне делается так паршиво, когда подумаю, что мама на меня работает. Другие ребята…
– Мне нравится моя работа. И я работаю для человека, которого люблю больше всего на свете. Без фермы я чувствовала бы себя потерянной… несчастной… Если город, как предсказывают, подберется сюда, даже не знаю, что буду делать.
Но у Дирка на этот счет имелось свое предсказание:
– Чикаго не станет разрастаться в нашу сторону, мама, потому что к югу за нами сталелитейные заводы и полно работяг. Люди будут предпочитать жить на севере. Да и уже предпочитают.
– Какие люди?
– Те, что с деньгами.
Она улыбнулась, и на ее переносице появилась смешная морщинка.
– Ну тогда нам пока нечего бояться.
– Вот подожди, я добьюсь успеха. И тебе больше не придется работать.
– Что ты понимаешь под «успехом», Большущий?
Много лет она не называла его так. Но сейчас старое прозвище вдруг сорвалось с языка, наверное, потому, что они говорили о его будущем, о его успехе:
– Что ты понимаешь под «успехом», Большущий?
– Богатство. Кучу денег.
– О нет, Дирк! Это не успех. Рульф… то, что делает Рульф… это успех.
– Ну если у тебя куча денег, ты можешь купить то, что он делает, и оно станет твоим. Согласись, не так уж плохо.
Университет Мидуэст возник почти буквально за одну ночь на территории чикагского парка «Мидуэй плезанс», где во время Всемирной выставки 1893 года размещались аттракционы. Миллионы единственного человека стали той волшебной палочкой, которой взмахнули над пустынной землей прерии, в результате чего на ней выросло высшее образовательное учреждение. Университетский справочник с почтением называл этого человека Основателем. Причем писалось слово с заглавной буквы, как будто речь шла о божестве. Студенты говорили о нем с несколько меньшим благоговением, называя его Угольно-нефтяной Джонни. Он уже дал университету тридцать миллионов, но ненасытная пасть заведения требовала все больше и больше. Когда нефть подорожала на десятые доли цента, студенты говорили: «Похоже, Угольно-нефтяному Джонни пора скормить нам еще один миллиончик».
Занятия в университете Мидуэст начались осенью 1909 года. Первый год сложился у Дирка не слишком удачно, как поначалу часто бывает. Хотя в целом учился он хорошо. Многие студенты изучали право, что объясняет огромное количество торговцев недвижимостью и страховых агентов, которые теперь ведут дела в Чикаго и его окрестностях. К концу первого семестра Дирк уже был заметной фигурой среди однокурсников. У него были все данные, чтобы стать членом какого-нибудь студенческого комитета, и в его петлице время от времени цвели разнообразные значки. Надев готовый фрак, он умел носить его так, словно он был пошит на заказ. Дирк обладал естественным обаянием. Молодым людям он нравился, девушкам тоже. Научился говорить: «В десять у меня пэк». Это означало, что в десять у него семинар по политэкономии. Или: «Хочу закосить психу» – в смысле, что он не собирается посещать занятие по прикладной психологии. «Косил» он редко. Это было бы нечестно и подло по отношению к матери. Некоторые его товарищи смеялись над таким рвением. «Можно подумать, что ты из вольнослушателей», – говорили они.
Вольнослушателями по большей части были серьезные немолодые люди, вынужденные в свое время отложить получение образования. Обычно они зачислялись не на весь курс или занимались лихорадочно, с двойной нагрузкой. В отличие от них обычные студенты были зачислены в подобающем
