Ай да я, ай да молодец!

Пофигистка

Со вторым ребёнком проще. Конечно, если не прошло слишком много лет, и вы не забыли, что и как делали с первым оказавшимся у вас на руках младенцем.

Я вот не забыла.

И всё бы было идеально, если бы мы с Вовой, организовавшим себе пять дней отпуска, чтобы помочь мне после выписки из роддома, концентрировались только на Юле, но опыт означал то, что у нас был ещё один ребёнок. Он был больше и самостоятельнее, но также нуждался в нашем внимании.

Зато у меня не было возможности париться о чём-то ещё.

О моём весе.

О порядке в доме.

О готовке.

О мнении окружающих.

То есть я обо всём этом думала, отмечая, как выглядит моё тело, каждый день протирая все поверхности, которые взаимодействую с моими детёнышами, готовя ужины для мужа и старшей дочери, и стараясь следить за своей гигиеной, не выходить гулять с коляской неумытой. Но не реагировала на всё так сильно, как это было в год первого материнства.

В таком темпе пролетело три с половиной месяца, у нас более-менее сложился график, по которому мы все жили, и я начала приходить в себя и интересоваться чем-то кроме детских забот.

Например, отправляла Алёну с Вовой на дачу, ложилась на диван, устаивала на себе сверху Юлю и смотрела развлекательные шоу по телевизору.

Лежать и смотреть телек я могла бы и в другие дни, пока муж на работе, а старшая дочка в саду, но в будни всегда находилась куча дел вроде стирки, глажки, влажной уборки и заготовки домашних полуфабрикатов. А по выходным балдеть, сбагрив из дома двоих из трёх самых любимых тобою существ, особенно приятно.

А потом Вова отвёз меня и детей к моей маме. Она и дядя Миша общались с внучками, а я в перерывах между кормлением грудью занималась своей студией.

На мою удачу Николай улетел по каким-то своим делам, так что на целую неделю Маша посвятила всю себя мне.

Вова сразу вернулся домой, потому что ему надо было зарабатывать, чтобы обеспечить своих женщин. Его можно было бы пожалеть, но больше он уставал не от работы, а он нас, ведь хоть и говорил, что скучает, но судя по голосу и свежему лицу по видео-звонкам, без малышни под боком он чувствовал себя здоровым и бодрым, сладко высыпаясь, пока живёт один.

Но вторая часть отпуска у мужа всё же была. Он взял пять дней, когда поехал за нами, и успел съездить с дядей Мишей на рыбалку, пожарить шашлыки на даче у Маши и Николая, и в последний раз заглянуть в квартиру, где жил со мной, пока мы не переехали.

Я тоже простилась со своей собственностью, которая долгое время была моей главной гордостью, оформив на маму доверенность, чтобы не пришлось приезжать на сделку, когда найдётся покупатель.

И мы поехали домой.

— Тебе не кажется, что я стала пофигисткой? — проанализировав последние месяцы, задалась я вопросом.

— Нет.

— Уже не так парюсь из-за ерунды. Как ты можешь этого не замечать?

— Пофигистка не будет злиться за то, что я этого не заметил, — вывернулся Вова.

И мне пришлось промолчать, чтобы доказать своё утверждение.

Но дорога длинная, и через двадцать минут муж спросил:

— А какая у нас есть ерунда?

— Не поняла, про что ты.

— Ты сказала, что больше не паришься из-за ерунды. А из-за чего ты парилась раньше?

— Моё тело, любые покупки, домашние обязанности, чужое мнение.

— Какие покупки? — напрягся он. — Мы деньги на квартиру копим.

— Знаю. В наш первый год я даже когда яблоки покупала, наперёд видела, как приходит твоя мама, замечает их в вазочке и говорит, что я выбрала не тот сорт.

— Такое было?

— Да. Раньше я её недовольство специально игнорировала, а сейчас просто не замечаю поджатых губ и тяжких вздохов. Даже не помню, когда и что она мне в последний раз высказывала.

— Или это не ты стала пофигисткой, а мама? Может, она исправилась.

— Ха! — громко фыркнула я, а потом и вправду засмеялась.

Ну да! Всем ведь известно, что после шестидесяти люди меняются, с каждым годом становясь терпимее, учась новому и лучше понимая, что такое хорошо, а что плохо. Так и вижу, как свекровь вдруг решает, что я вовсе не коровушка, ставшая между ней и её самым любимым мужчиной, ради выгоды привязавшая его к себе через детей и шантажом вынуждающая врать, что он счастлив рядом со мной. Или Алла Олеговна ни с того ни с сего осознаёт, что её ребёнок вырос, и ей можно смело перестать лезть в наши дела и пытаться контролировать. Такая умора!

Смех у меня вышел громким и заразительным, поэтому с заднего сиденья раздались Алёнино хихиканье и Юлин писк.

А Вова… ну, он понял, что смеясь над его предположением, я как бы одновременно обсмеиваю и его самого, и его маман, поэтому накуксился, проворчав что-то о том, как я его не ценю, а он ведь так много делает.

— Сегодня про квартиру скажем? — спросил муж на следующий день.

— Про твою или мою?

— Про все. Что та продаётся, что эта твоя, и что мы будем брать трёшку в ипотеку.

— Согласна.

А смысл оттягивать?

И вот свёкры пришли, Алла Олеговна взяла себе на руки младшую, Вячеслав Викторович подхватил старшую, и понеслись радостные восклицания.

Мы так долго не виделись, что я благодушно пропустила мимо ушей сюсюканье свекрови: «Не обижали вас там? Мама с вами справлялась?»

Сесть за стол получилось только через полчаса, приготовленные мною блюда успели остыть, но я не жалуюсь.

— … квартиру на продажу выставила, — закончила я отвечать свёкру на вопрос, чем занималась.

Но до информации о том, что деньги с продажи пойдут на покупку новой жилплощади, а квартира их сына теперь моя, не дошло.

Если Вовин папа спросил о каких-то организационных моментах и состоянии рынка недвижимости, то его мать взволновало другое:

— У тебя теперь там ничего нет? Тебе некуда возвращаться.

— Возвращаться? — повторила я.

— Туда, откуда ты приехала.

— У меня там остались родные и подруга, мне там рады, — напомнила я, что не круглая сирота без прошлого. — В квартире той давно не живу, сейчас это мой дом.

— Давно пора было её продать, — продолжила чудить свекровь. — Ты Вовина жена, мы одна семья, ваш дом должен быть здесь. Сын для этого купил квартиру рядом с нами.

— Вообще-то, —