этого события, яростно записывал какие-то заметки.

За речью Бодуэна последовал дипломатический ответ президента Касавубу. Затем к микрофону подошел Лумумба - хотя он и не был включен в список выступающих.

День 30 июня 1960 года, утверждал Лумумба, будет известен как "славная история нашей борьбы за свободу". Ни один конголезец, настаивал он, никогда не забудет борьбу, в которой "мы не жалели своих сил, своих лишений, своих страданий и своей крови". Эта борьба, продолжил он, была необходима для того, чтобы покончить с "унизительным рабством, которое было навязано нам силой". Он добавил, что колониализм оставил слишком острые и болезненные раны, чтобы их можно было стереть из памяти. Лумумба напомнил членам нового парламента о "иронии судьбы, оскорблениях, ударах, которые нам приходилось терпеть утром, днем и ночью, потому что мы были неграми". Лумумба обратил внимание на Устав ООН. Он заявил, что Конго должно стать "центром сплочения всей Африки" и что страна должна покончить с угнетением свободомыслия и предоставить всем гражданам основные свободы, гарантированные Всеобщей декларацией прав человека ООН.

В разные моменты речи конголезцы в зале срывали аплодисменты. Советские дипломаты, отметил корреспондент New York Times, "казалось, наслаждались этим событием".

Бодуэн, однако, был глубоко расстроен; казалось, что он собирается выйти из зала, но его уговорили остаться. Боб Мерфи отметил, что "вены на его лбу выделялись, свидетельствуя о силе его чувств". Мерфи осудил Лумумбу за "подстрекательский и горький пересказ всех злодеяний, реальных и мнимых, совершенных в прошлом европейцами в Конго".

Несколько лет спустя Малкольм Икс на учредительном митинге Организации афро-американского единства в Манхэттене в июне 1964 года рассказал своим слушателям о речи Лумумбы в День независимости. Вы должны взять эту речь и повесить ее над своей дверью. Вот что сказал Лумумба: Вы ничего нам не даете. Почему? Можете ли вы вернуть эти шрамы, которые вы нанесли на наши тела? Можете ли вы вернуть нам конечности, которые вы отрезали, пока были здесь?

Пять месяцев спустя Малкольм Икс, выступая по радио в Нью-Йорке, сравнил Конго с Америкой:

Основной причиной большинства проблем в Конго сейчас является вмешательство чужаков - борьба за минеральные богатства Конго и за стратегическое положение, которое Конго занимает на африканском континенте. И чтобы оправдать это, они делают это за счет конголезцев, пытаясь представить их народ дикарями. И я думаю, как уже говорил один из джентльменов, если в Конго есть дикари, то в Миссисипи, Алабаме, Нью-Йорке и, возможно, в Вашингтоне тоже есть такие дикари.

Лумумба, по мнению Малкольма Икса, был "величайшим чернокожим человеком, который когда-либо ходил по африканскому континенту".

ВОСКРЕСЕНИЕ НЕЗАВИСИМОСТИ в Гане 6 марта 1957 года, за три года до обретения независимости Конго, было безоговорочным: чувство счастья и надежды на будущее переполняло всех. Многие присутствовавшие на торжествах, в том числе гости Ганы, такие как преподобный Мартин Лютер Кинг-младший, плакали от радости.

Передача власти от Бельгии к Конго 30 июня 1960 года была столь же незабываема. Как пишет конголезский историк Ндайвель и Нзием, доминирующим словом было "независимость": "ухуру" на суахили, "кимпванза" на киконго и "дипанда" на лингале. Женщины носили нагрудные знаки с надписью "indépendance", а рынки и общественные места гудели от "этого магического слова". Всю ночь люди танцевали под песни о свободе. Кабаселе и группа "Африканский джаз" написали новую песню "Bilombe ba Gagne", что означает "Мужественные победили":

Так обстояли дела вчера.

Черный человек знал, что такое бедность.

Принудительный труд, кнут

Что бы он ни говорил, его слова встречали плохой прием:

Обезьяна, заткнись!

Слова песни перекликаются с речью, произнесенной Лумумбой во Дворце нации.

Но в атмосфере царило напряжение. В речи Бодуэна прозвучала кислая нота, и трагическая история бывшей колонии, казалось, давила на надежды многих на будущее.

Американский консул в Браззавиле Алан В. Лукенс был членом делегации США на праздновании независимости Конго. Я никогда не забуду тот день", - сказал он в духе сочувствия к новой нации. Мы все сидели на трибунах и наблюдали за парадом, состоявшим из идущих гуськом африканских солдат, возглавляемых бельгийскими, в основном фламандскими, унтер-офицерами, которые кричали на них, когда они проходили в парадном строю. В тот момент я сказал своей жене: "Это не продлится долго. Они этого не примут"".

Вечером друг Лумумбы Луис Лопес Альварес отправился на долгую прогулку по Браззавилю вблизи порогов реки Конго. Вдалеке он видел синие и зеленые огни Леопольдвиля, отражавшиеся в реке. Его сердце было полно радости от "независимости нашего Конго", писал он позже. Но его охватило "тысяча опасений" по поводу ближайшего будущего его друга Патриса, "когда он оказался в одиночестве и смятении" среди людей, приехавших со всего мира. "Оставаясь на северном берегу реки, - писал он с чувством, - я был свидетелем независимости нашей страны, серьезно думая о битве, которую принесут следующие дни".

Глава 15. Год Африки

Гана была одной из первых стран, открывших посольство в независимом Конго. Официальным послом Ганы был назначен Эндрю Джин, личный посланник Нкрумы в Леопольдвиле. Посольство располагалось в центре города, на крутом берегу реки Конго.

Джин сотрудничал с правительством Ганы, чтобы отправить в Конго специалистов, в которых оно так нуждалось: врачей, медсестер, полицейских, инженеров, электриков, государственных служащих и другой обученный персонал. Некоторые из них прилетели в Конго на египетских самолетах, другие - на самолетах Ghana Airways, которыми управляли ганцы. Конголезцы, видевшие прибытие этих самолетов, не могли поверить своим глазам: в их стране было менее двадцати выпускников университетов, и они были ошеломлены, увидев пилотов с черной кожей.

В день провозглашения независимости Конго ганская газета Daily Graphic опубликовала полностраничную статью о новом премьер-министре страны: "Лумумба пришел к власти из тюремной камеры". Ее написал швейцарский журналист Франсуа Бонди, редактор французского журнала Preuves, который, как и британский Encounter, итальянский Tempo Presente и латиноамериканский Cuadernos, был связан с парижским Конгрессом за свободу культуры и тайно финансировался ЦРУ.

Бонди присоединился к CCF в 1950 году и стал директором ее изданий. В следующем году он основал журнал Preuves, который редактировал до 1969 года; он быстро стал одним из самых важных литературных обзоров в Европе. Как журнал, нацеленный на атлантистский, антинейтралистский и проамериканский консенсус, отмечает Фрэнсис Стонор Сондерс в книге "Кто заплатил за трубу?", "Preuves был безошибочно домашним органом Конгресса". Журнал базировался и издавался в Париже, где находилась штаб-квартира CCF, и, таким образом, имел более тесные отношения с CCF, чем другие журналы конгресса.

Позднее лондонская газета "Таймс" назвала Preuves "одним из решающих оружий