— Хана едет с тобой? Что я буду делать, пока вас всех не будет?

Я хочу отметить, что Хана живет в Гамильтауне всего несколько недель, но не решаюсь.

— Дядя Дирк обещал ужинать с тобой каждый вечер. Он отвезет тебя за кексами, и мы вернемся, прежде чем ты успеешь соскучиться.

Она соскальзывает с моего колена, встает между моими ногами и кладет обе руки мне на плечи.

— Я знаю! Я поеду с тобой в Нью — Йорк. — Ее глаза вспыхивают. — Это будет познавательно, как экскурсия. Я могу посетить Музей современного искусства и Статую Свободы. И могилу Александра Гамильтона!

Мои руки лежат на ее маленькой талии, и я думаю, что именно так и ощущается родительское чувство вины.

— Это не такая поездка, Пеп. Я работаю над делом. У меня не будет времени водить тебя по таким местам.

Ее губы подрагивают, когда она с силой выдыхает через них воздух.

— Такого раньше никогда не было. Мне кажется, Блейк нравится тебе больше, чем я.

Это поражает меня сразу — я не готов к тому, что она станет старше.

— С Блейк все по-другому. Мистер Хью нанял меня, чтобы я обеспечивал ее безопасность, и одна из причин, по которой я должен уйти, в том, что некоторые плохие люди пытаются… сделать некоторые плохие вещи.

Глаза Пеппер округляются.

— Они хотят убить ее? — Так же быстро ее нижняя губа дрожит, а голос становится хриплым. — Они хотят убить тебя? Если это случится, буду ли я жить с дядей Дирком?

— Нет! — Господи! Медленно выдыхая, притягиваю Пеппер к своей груди и обнимаю. — Никто никого не пытается убить. Это больше похоже на воровство в особом, взрослом стиле. Это называется растрата. Никого не убьют, ясно? Я не хочу, чтобы ты даже думала об этом. Я вернусь в среду, схожу на твою игру, и это все, о чем тебе нужно беспокоиться, хорошо?

— Хана тоже? — Ее тихий голосок приглушенно звучит у меня на шее, и я провожу рукой вверх и вниз по ее спине.

— Хана тоже, и Блейк. Они едут со мной только для того, чтобы собрать свои вещи и переехать сюда жить к мистеру Хью.

Пеппер шмыгает носом еще несколько раз, и я слегка подталкиваю ее локтем, чтобы встретиться с ней взглядом.

— Все будет хорошо, слышишь? А теперь не плачь. Улыбнешься мне?

Пеппер слегка поджимает губы, но усиленно моргает и кивает, заставляя себя улыбнуться.

— Вот это моя девочка. Самая трудолюбивая шорт-стоп в софтболе, — притягиваю ее к себе еще раз и прижимаю к себе, пока не чувствую, что она расслабляется. — Мне нужны крепкие объятия на ночь, чтобы продержаться следующие несколько дней, хорошо?

Пеппер крепче обхватывает мою шею, и я чувствую облегчение и грусть, когда она слегка хрюкает. Я делаю то же самое, обнимаю ее и притворяюсь, что напрягаюсь.

Подняв голову, она шепчет мне на ухо.

— Я люблю тебя, дядя Хатч.

Это бьет меня прямо в сердце, но я должен идти.

— Я тоже тебя люблю, орешек, — оттаскиваю ее назад и шлепаю по маленькой попке. — А теперь иди на кухню. Лорелин приготовила тебе ужин, а дядя Дирк уже в пути.

Она кивает и убегает через весь дом. Потирая рукой лоб, я думаю о своем обещании, о серии вопросов Хью.

Никто не погибнет.

Мы вернемся через три дня, все это дерьмо будет улажено, и мы все пойдем на игру в софтбол. Вместе.

Выходя за дверь, я кладу свою «Беретту» в сумку. (прим. «Беретта» это семейство самозарядных пистолетов разработанный итальянскими мастерами.)

Глава 27

Блейк

Хана стоит рядом с кроватью и смотрит на чемодан.

— Странно думать о возвращении туда. В последний раз, когда мы были в Нью-Йорке вместе, Дебби умерла.

У меня сводит живот, и я ненавижу то, что мы до сих пор не знаем, что на самом деле случилось с нашей подругой. Я никогда не куплюсь на официальную версию, что она спрыгнула с балкона после ночной пирушки и таблеток. Дебби бы так не поступила.

Но в отсутствие других доказательств я ничего не могу сделать, чтобы очистить ее имя. Это чертовски расстраивает. Мы всегда заботились друг о друге — Дебби и я, и Хана, насколько это было в ее силах.

— Тебе не нужно брать с собой ничего, кроме туалетных принадлежностей. Может, даже и этого не надо. Мы заберем все, что захотим, из квартиры и на время привезем сюда.

Ее голубые глаза встречаются с моими, и Хана торжественно кивает.

— Нью-Йорк больше не кажется домом, правда?

— Нет.

«Давно уже нет», — думаю я про себя.

— Хана?

Она смотрит на меня, аккуратно укладывая вещи в сумку. Увидев мое серьезное выражение лица, Хана останавливается.

— Что случилось?

— Мне просто интересно, когда ты встречалась с Трипом, в те вечера, когда меня там не было, кто был с тобой? Наташа, Дебби, кто-то еще из парней?

— Я не помню.

Гнев закипает у меня в горле от ее ответного выпада, но сарказм замирает на моих губах, когда я вижу ее лицо.

Она хмурится и смотрит на расшитый блестками топ, который держит в руках, как будто искренне пытается что-то вспомнить.

— Все в порядке, — мягко говорю я, подхожу и беру ее за руку. — Попробуй расслабиться. Посмотрим, может так ты что-то вспомнишь.

Хана несколько раз моргает, прежде чем закрыть глаза.

— Иногда с нами был Грег, и еще один парень, Иван… — Хана сжимает губы, и качает головой, снова открывая глаза. — Иван — это все, что я могу вспомнить.

— Все в порядке! а самом деле, это хорошо, — сажусь на кровать и улыбаюсь ей. — Мы назовем его Иван Икс.

На ее лице появляется легкая улыбка.

— Наверное, ему бы это понравилось. Он всегда старался быть большой шишкой, как Грег. Но он им не был.

Последнюю фразу Хана произносит тихо, и у меня сжимается сердце. Мы с ней никогда раньше не заходили так далеко, но я стараюсь сдерживать свое волнение. Не хочу давить на нее и заставлять снова замыкаться в себе.

— Ты помнишь, что делал Иван? Я имею в виду, кем работает.

Хана морщит маленький носик, и смотрит на окно.

— Он говорил, что изучает кино? Или снимал фильм. Я не помню, — она быстро качает головой. — Это было что-то про кино. Мы с Дебби разделили чуточку мескалина, так что все как в тумане. (прим. Мескалин — галлюциногенное вещество, которое