скажите, что же там произошло, с этой миной? Каково было развитие сценария я знаю, но вот что касаемо некоторых действующих лиц… – Президент вопросительно посмотрел на генерал-полковника.

Представитель Генштаба кивнул и начал подробный доклад:

– В первую очередь надо сказать о Булате Изгоеве. Его отец, Валид Изгоев, в конце сорок второго года вошел в качестве добровольца в восемьсот тридцать первый батальон Северо-Кавказского легиона вермахта, год спустя был переведен в батальон спецназначения «Горец». Шефствовал над батальоном Султан-Гирей Клыч, бывший генерал белой армии, перешедший на службу Гитлеру. Сразу после войны он наряду с генералами вермахта Красновым, Шкуро, Паннвицем был этапирован в Москву и казнен в сорок седьмом. А Валид Изгоев какое-то время жил в США, потом, в пятьдесят седьмом, когда высланных чеченцев реабилитировали и разрешили вернуться из мест ссылки на родину, смог тоже вернуться в Чечню.

– Смог? – переспросил президент.

– Да. Поддельные и вполне качественные документы.

И генерал-полковник поведал следующее:

– Старший Изгоев сумел переиграть КГБ, да особо и не вникали – начиналась «оттепель», многих высокопрофессиональных сотрудников сняли с должностей. До поры до времени Изгоев вел тихую жизнь, потом активно включился в работу подполья, а позднее, уже вместе с сыном, Булатом, – в жизнь Ичкерии при Дудаеве. Умер в феврале девяносто седьмого, но сумел к этому времени продолжателем своих помыслов сделать сына, Булата Изгоева. Мечтал увидеть его среди руководства Ичкерии. Булат наладил тесные контакты с арабскими эмиссарами. Тут есть справка о его работе с разведкой Саудовской Аравии – Булат от них получал крупные суммы денег. Доказано и то, чей конкретно был в его адрес заказ похитить «ядерный ранец». Есть распечатки переговоров со встречи в отеле «Плаза» в Париже с оперативником ЦРУ.

Аюб Сахин – офицер разведки Катара – попал в «Аль-Каиду» еще на уровне ее формирования, но тут случился казус: катарец на самом деле проникся идеями нового прочтения религии ислама. Однако финансовые доводы победили доводы веры, и он работал параллельно на немецкую разведку, готовил отходные пути в случае провала ИГИЛ – все-таки жить хотел, и, главное, жить в достатке: в спокойном уголке Европы. Мы, товарищ Верховный главнокомандующий, предоставим прямые доказательства того, что конкретные представители трех стран «Большой восьмерки» не только были в курсе всех дел с ядерной миной, но и «вели» ее к месту взрыва, туда, где был бы нанесен большой урон, в том числе и их подданным.

Президент чуть склонил голову, что-то записал себе в блокнот, потом спросил:

– Это стопроцентная информация? Или, как говорится, умело сработанная?

– По крайней мере, все читается вполне достоверно! Пусть попробуют опровергнуть…

– Кто знает об этой информации?

– Она собиралась из разных источников, и в полном варианте ее знаю я. И теперь – вы.

– Замечательно! Благодарю за службу! Ваши просьбы, пожелания? Скажу сразу, что участвовавших в этой операции людей мы обязательно наградим – подготовьте такой список.

– Будет сделано. И у меня есть просьба по кадровым назначениям. Это касается одного из моих заместителей, генерал-майора Филимонова. Недавно о его высокопрофессиональной работе я докладывал.

– Григория… э… Григорьевича, если не ошибаюсь, так?

– Так точно, Григория Григорьевича.

– Помню, помню. Однако человеку уже положен заслуженный отдых, на его место рекомендуют… рекомендуют… Рогожкина из правительства. Опытный аппаратчик, мне тут доложили, что именно он принимал самое активное участие в этой сирийской операции, ходатайствуют о том, чтоб как-то отметить человека. Вы какого мнения?…

2

У палаты, где лежал майор Арзуманян, как часовой, стоял высокий грузноватый кавказец с красивой проседью в чубе. Филимонов протянул было руку к ручке двери, но часовой сделал шаг навстречу:

– Не надо. Спит. Он так устал. Две операции.

– А он вам кто? – спросил генерал.

– Сиын. Муж дочэри.

– Зять? – попробовал уточнить генерал.

– Называйте так. Для меня – любимий сиын.

– Ладно, пусть спит.

В палате, где находился Молодцов, стражей не было, и Филимонов зашел туда без проблем. Костя сидел на кровати и читал газету.

– Так ты уже на ногах? – делано удивился генерал. – А чего до сих пор в пижаме больничной? Ищешь способ от дел отдохнуть, да?

– А что, Григорий Григорьевич, много дел накопилось?

– Да есть малость. Но не мне их уже решать.

Они обнялись, и генерал присел на стул возле кровати.

– Я, Костя, тебе по старой традиции апельсинов принес. Хотел еще таджикского коньяка захватить, которого обещал, но нельзя сюда вроде.

– Ладно, рюмку нальете, когда меня выпишут. Товарищ генерал, положа руку на сердце, скажите правду, как там наша операция прошла? Не у кого спросить, сижу в этой одиночке. Как ребята наши?

– Константин, вас пятеро в живых осталось. Считая того, который в Мосуле задержался, выполняя твое задание. Мы его уже домой переправили, – не стал лгать Филимонов. – Вот так.

– Что с Шахбозом?

– Тяжелый! Эх, Исмаилов, Исмаилов… Но врачи говорят, что шансов жить у него уже больше, чем помереть. Да, слушай, я ведь тебе не только апельсины принес. А ты накаркал. «Звезду хочу, звезду»… Я лично указ уже видел, так что со званием Героя тебя. Но указ закрытый – секретный! В прессе можешь не искать…

– А хотите, я вас удивлю, Григорий Григорьевич? Для меня это уже не новость! – рассмеялся Молодцов.

– Удивил! И кто ж тебя первым обрадовал? – закрутил головой Филимонов.

– Некто Рогожкин Виталий Борисович. Час назад здесь был. Пламенно поздравлял, намекал, что лично приложил руку к моей награде. Кто он такой?

– А хрен его знает, кто он сегодня. А вот кем будет завтра – уже догадываюсь. Совещание у нас в десять ноль-ноль, и, по всей видимости, Владимир Васильевич, по указанию свыше, сошлет меня сегодня на заслуженный отдых, а товарища Рогожкина провозгласит твоим непосредственным начальником. Во всяком случае, ходят такие разговоры. А если честно, устал я от интриг, всего этого закулисья и схваток бульдогов под ковром. Буду поправлять здоровье: поеду на свежий воздух, на дачу, огурчики и помидорчики выращивать…

3

Генерал-полковник всегда выделялся пунктуальностью, но сегодня он задержался ровно на пять минут. Совещание проходило в малом зале, вызвано было на него всего шестнадцать человек, и Филимонов этому обрадовался. Не хотелось, чтобы об его отставке заявляли при большом стечении народа. Немного царапало душу то, что в числе этих шестнадцати был Рогожкин. Понятно, конечно, что надо представлять новое лицо, но лучше бы Владимир Васильевич это сделал потом, после его ухода…

Генерал-полковник быстрым шагом прошел от двери к столу, за которым ему положено было сидеть, но не сел, заговорил почти с ходу:

– Простите,