переглянулись разочарованно и улетели.

Глазунчик, озадаченный произошедшим, вдруг склонил набок голову и отчетливо произнес:

— Мам. Ну, ма-а-а-ам… — И посмотрел на Саньку хитренько.

— Ой, — удивилась Альбинка. — Мам, чего он передразнивается?

— Почему передразнивается? — Санька сама удивилась. Предположила: — Он так, наверное, говорить учится.

— Да, доченька, — со всей серьезностью подтвердил Глазунчик и добавил сладеньким голоском: — Баюшки-баю, малышка Мирабелла, спать пора… — Потом потребовал: — Дай фломастеры! А конфеты? Ма-а-ам, а лошадь заведем?

Санька не удержалась и фыркнула в кулак, едва сдерживая смех. Альбинка спросила у Биргера:

— А говорил — только старые разговаривают.

— Старые хорошо разговаривают. А учатся речи все, кто близко к людям живут. Твой птенец совсем домашний — вот и болтает теперь.

Довольный открывшимся талантом спонтанного говорения Глазунчик вспорхнул Альбинке на плечо и объявил во всеуслышание:

— Сделаем из коряги лося. Анчуткам нравится.

Глава 13. Вызов

Санька дышала лесом.

Во всех смыслах. Обоняние как-то внезапно обострилось. Зрение тоже. И все стало как-то понятно, про тех же фей…

Садовые они. Специализация у них по цветам. Хвойные не любят. Что ж — их право. Интересно, что скажут насчет оранжереи? И к фруктам они как? Нормально? Быть может, согласятся и вырастят виноград…

Все привезенные саженцы укоренились и пошли в рост. Не так лихо, как павловния, но довольно уверенно. Чужой мир не смутил их. Оранжерея понравилась. Целебная вода оказалась прекрасным удобрением.

От болота тянулся кисейной дымкой туман. Воздух был влажен после дождя. Запах грибницы и мха сочетался с едким копченым дымком, текущим по крыше кухни. Коктейль из их ароматов пропитывал развешенные на просушку вещи — зимнюю одежду и обувку нужно было проветрить, только день выдался неподходящий. Дождь сшивал землю с небом тонкими нитями, не дорастая до ливня и не прекращаясь совсем. Но, что поделать?

Санька купилась на яркое утреннее солнышко, выволокла вещи из домика. И тут вдруг дождь…

Альбинка отчаянно пиликала на терраске. Что-то шло не так. Скрипка звучала хуже обычного.

— Мам, у нас есть канифоль?

— Была где-то.

— Канифоль… — повторил за девочкой Глазунчик. — Ка-ни-фоль, — произнес по слогам, пробуя на вкус каждую букву. — Канифоль.

— Ты же не попугай вроде? — пристыдила его Санька. — Ты говорить должен, а не имитировать. Со смыслом. Ты сирин. Птица сирин.

— Я сирин, — четко и со знанием дела ответил птенец. — Сирин — птица.

— Вот, уже лучше, — похвалила питомца лешая.

— А ты — мам. Ты — ма-а-ам, — уверенно заявил Глазунчик. — Ты — ну-м-а-ам.

— Я не «нумам». Я Саша, вообще-то… — поправила Санька, а сама подумала: «Надо будет подробнее про способности сиринов почитать»…

Позже, когда она сидела с толстой книжкой на пеньке перед домом, к ней подошел Биргер.

— Уснула наконец… — Он притащил от поленницы спил и сел на него. — Мирабелла с каждым днем все подвижнее. Глаз да глаз за ней нужен.

— А потом она ползать начнет. И ходить. И бегать. А потом пойдет в школу… — улыбнулась Санька. — А ты ходил в школу? Какие они в этом мире?

— Разные, — ответил маг. — В Корне у меня были личные учителя. Общая школа была для простых детей. Там изучали семь свободных искусств. Это необходимая основа для дальнейшего обучения в престижных академиях и университетах.

— А в академии ты учился?

— Нет. Герцог и герцогиня выписали мне наставников прямо в замок. Они могли себе это позволить. — Биргер понял, что тревожит собеседницу. — Ты переживаешь за будущее дочери? Не переживай. Образование у нас доступно всем — было бы желание учиться. — Он помолчал немного, потом спросил: — Тебя пугает наш мир?

Санька ответила:

— Да. — Так ведь и было. Честно. — Пугает. Хотя мой бы меня напугал, будь я отсюда родом, еще больше, наверное… Страшна неизвестность, хоть волшебство и манит. Но странно, все равно страшно… — Ее осенило вдруг: — А знаешь почему? Не из-за браконьеров. Не из-за странных существ. Не из-за колдовства. Из-за ответственности. На мне никогда прежде не висело такой ответственности. За жизнь целого леса! Почти что целого мира.

— Ты растила ребенка, — успокоил ее маг. — Тут ответственности не меньше нужно. И с лесом у тебя пока все получается. Ты вырастишь и лес.

— Знаешь. Я все больше убеждаюсь, что, несмотря на трудности, быть лешей — работа моей мечты А ты о чем-нибудь мечтаешь? — вырвалось у Саньки само собой.

И маг честно признался:

— Мечтать я не могу себе позволить. Я в ловушке. Не могу оставить Мирабеллу. И ситуацию с Корном оставить не могу. Ярость душит каждый раз от воспоминаний… Нужно мстить, нужно воевать, но на руках ребенок, и все отступает на второй план.

— Просто ты выбрал жизнь, а не смерть, — понимающе произнесла Санька. — Я понимаю, как это тяжело, и все же… Я тоже выбрала жизнь. Пусть она новая и другая, пусть будущее в ней туманно, но обратно я уже не вернусь. Это и невозможно уже, скорее всего. Уверена, что мое недавнее посещение родного мира было последним, но, даже если бы у нас с Альбинкой был шанс на возвращение, я бы не пошла обратно. Единственное, что расстраивает, это отсутствие возможности хоть иногда посылать весточку родным и подругам. Если бы постоянная связь с моим миром осталось — было бы идеально. Как будто мы просто переехали в другую страну… Представь, что ты тоже переехал в другой мир. И пути назад нет. По крайней мере, на данный момент. Отвоюешь Корн, когда будут для этого силы.

— Пожалуй, ты права. — Маг вгляделся в тяжелые тучи на западе. — Только знаешь, не люблю я воевать… Это плохо? Как думаешь?

— Это хорошо, — уверенно сказала Санька. — Это правильно.

* * *

Над черничником дрожала роса. Легко мялся и так же легко расправлялся под ногами ягель. Грибы смотрели из-под прелых листьев: оранжево-огненные лисички, крепкие боровики, красноголовые высокие подосиновики.

— Мам, я за корзинкой сбегаю?

— Сбегай.

Альбинку от грибов все равно не оттащить. Она в них разбирается, в отличие от Саньки. А Санька нервничает — себе-то не доверяет. Точно ли съедобные грибы?

— Да, точно! — У Альбинки никаких сомнений. Ее две бабушки обучали грибничеству с детства. — Нам грузди нужны на засолку.

— И кто солить будет? — уточнила Санька.

— Мы, — прозвучал очевидный ответ. — С тобой. К феям сходим?

Санька согласилась:

— Надо бы. — Три дня назад она отнесла на посадки три укоренившихся черенка павловнии. Морочилась с этими черенками… В итоге выглядели они не слишком бодро. И все же феи растения приняли. Санька выдохнула. — Но не сегодня. Они не любят частых посещений.