растрогают ее, это очень здорово вышло! Думаю, что надо ждать возвращения Зубовой в Женеву, чтобы начать подкопы, стратегические движения масс и подготовку штурма. А возвращается З<убова> в Европу в конце июня или начале июля. Тогда я и попытаюсь ее обработать, но пока это моя фантазия… Ваша мысль о выставке картины с барабанным боем в Ленинграде и Москве прекрасна. Как бы мне хотелось, чтобы все это увенчалось успехом! Я приложу к этому все усилия, поверьте мне… С искренним приветом, уважающий Вас Л. Гринберг».

В общем мы принялись за дело. Особенный интерес, усердие и изобретательность в этом деле проявил Лев Адольфович. 26 июня 1968 г. он пишет мне: «Глубокоуважаемый Василий Алексеевич, катавасия, в которой Франция купалась в течение многих недель, отразилась на всем. Мы целый месяц не получали почты (была забастовка почтовиков. – В.П.), только теперь пришло ко мне майское письмо от Зубовой из Аргентины. Она очень рада была получить фотографию Сергея мальчиком и благодарит. Спрашивает также, нельзя ли иметь фотографию того же Сергея с портрета Больдини. Это громадный портрет, метра два вышиной. Зубов в черном костюме лет 25-ти. Портрет этот был передан в Русский музей Валентином Зубовым. Вот может быть обменная монета на Самойлову? Пожалуйста, напишите мне, может ли об этом идти речь. С искренним приветом, уважающий Вас Л. Гринберг».

Вот именно – может ли об этом идти речь? Портрета в Русском музее нет, он давно передан в Эрмитаж в Отдел русской культуры, и получить его оттуда практически невозможно. Невозможно не только потому, что это тянулось бы не один год, но и потому, что Эрмитаж отдает портрет Зубова, ничего не получая взамен, а Русский музей получает портрет Самойловой, ничего не отдавая Эрмитажу. Да к тому же в Русском музее есть большой великолепный парадный портрет графини Юлии Павловны Самойловой, удаляющейся с бала с приемной дочерью Амацилией Паччини, кисти того же прославленного Брюллова. А теперь он (Русский музей) захотел иметь портрет Самойловой не только с приемной дочерью, но и с арапчонком. Непозволительная роскошь, да к тому же инициатива идет снизу, а не от начальства. А раз она идет снизу значит наказуема. Конечно, Министерство культуры не выпустило бы из Москвы эту картину и при благоприятном исходе дела передало бы портрет Самойловой с арапчонком в Третьяковскую галерею, чтобы скрыть свой провал с его покупкой. Короче, восторг начинает притупляться, инициатива падать. А Лев Адольфович беспокоится о благе Русского музея, о благе России: он узнает у «всезнайки Эрнеста»[222], что портрет Зубова работы Больдини возят по городам и весям Союза с передвижной выставкой, организованной Эрмитажем: это маловероятно. Графиня Зубова тоже заинтересовалась очень этим портретом и думает, что он снова находится в зубовском доме в Ленинграде.

Однако обыкновенный здравый смысл и желание сделать что-то хорошее не позволяют Льву Адольфовичу сидеть сложа руки, и 19 января 1969 года он снова пишет: Мне все снится, что с этим Вoldini был бы хороший шанс произвести «товарообман»….

А что слышно с нашим Сомовым? Неужели он все еще где-то шляется? Уж не отправили ли его по ошибке на Венеру?»

По этому случаю я вынужден был обратиться 2 февраля 1969 г. к заместителю министра иностранных дел СССР Владимиру Семеновичу Семенову:

«В феврале 1968 года, когда я был в Париже, графиня Р. Зубова, проживающая в Женеве (Hôtel de la Paix), через своего поверенного подарила Русскому музею картину художника К. А. Сомова. Условие было единственное: чтобы наши представители в Женеве забрали ящик с уже упакованной картиной и переслали бы его в ленинградский Русский музей. Наше посольство в Париже (т. Казанский) обещало договориться с представительством в Женеве, чтобы те забрали картину и переслали в Ленинград. Картина будет выдана упаковщиком в Женеве лицу, предъявившему копию дарственного письма Р. Зубовой. Такую копию получил от т. Казанского в Париже т. Малик Юрий Яковлевич и с нею уехал в Женеву. Ее нужно предъявить господину Marcel Veron (22, Rue du Mont-Blanc, Genève) лично, и он выдаст картину К. Сомова. Последнюю надлежит переправить в Русский музей в Ленинград. Marcel Veron – упаковщик.

Прошел уже год, а дело не сдвинулось ни на йоту. Что же нужно сделать, чтобы вышеизложенный нехитрый процесс произошел! Помогите!

Или нужны деньги и нужно действовать через Министерство культуры СССР?

Если копия письма Р. Зубовой уже утрачена, я готов выслать фотокопию, куда вы укажете.

В конце года будет выставка К. Сомова в Государственном Русском музее, и я обещал Зубовой, что ее дар будет представлен на этой выставке.

Копию этого письма я направил в управление внешних сношений Министерства культуры СССР т. Л. И. Супагину.

Ответ от В. С. Семенова я получил на официальном бланке Министерства иностранных дел СССР за № 90/1 от 28 марта 1969 года.

«Уважаемый Василий Алексеевич,

Ваше письмо, в котором Вы просите ускорить отправку из Женевы в Ленинград картины художника К. А. Сомова, получил. К сожалению, выяснение обстоятельств, относящихся к этому вопросу, в частности, ввиду болезни Ю. Я. Малика, потребовало много времени, в связи с чем я задержался с ответом Вам. В настоящее время нами дано указание Сов. представительству в Женеве об отправке картины Сомова в Русский музей. С уважением заместитель министра иностранных дел В. Семенов».

Но еще ранее нервы Льва Адольфовича не выдержали (еще бы), и он 14 февраля 1969 года написал письмо, полное сарказма и горькой иронии. Письмо пошло сразу в три адреса, а именно:

«Управление внешних сношений Министерства культуры СССР. Москва. Вниманию Л. И. Супагина (копии советнику по делам культуры, Париж, и директору Русского музея, Ленинград)

Глубокоуважаемый Леонид Иванович,

О таинственной пробке

В феврале 1968 г., 12 месяцев тому назад, мне удалось получить у гр. Зубовой в Женеве, в дар Гос. Русскому музею в Ленинграде большую картину К. Сомова. В. А. Пушкарев согласился ее принять. Гр. Зубова написала 12.2.68 дарственное письмо и получила официальный ответ музея. Оставалось отправить картину из Женевы в Ленинград. Расходы по пересылке и страховке не превышали 350 франков (самолетом). Чтобы избежать промедления, я предложил советнику по делам культуры в Париже выложить эти деньги с тем, чтобы Гос. Русский музей выплатил их мне в рублях, когда мне случится быть в Ленинграде, но посольство не нашло удобным принять мое предложение. Сегодня, год спустя, я узнал из письма В. А. Пушкарева (в ответ на мой запрос), что картина Сомова в музей еще не прибыла. Нельзя ли узнать, где находится та пробка, которая задерживает ящик с картиной?

У гр. Зубовой имеется много отличных предметов русского искусства, и я стараюсь, чтобы они были завещаны Союзу. Но признаюсь, что теперь у меня руки опускаются и проходит охота этим заниматься… Простите, пожалуйста, что беспокою Вас такого рода делами. Прошу Вас принять уверения в моем искреннем уважении. 14 февраля 1969 года Л. Гринберг».

Казалось бы, такие могучие рычаги, как