Шрифт:
Закладка:
Думая сейчас об этом, он чувствовал себя не просто глупо – нет, он чувствовал себя полным дураком. Он даже не был уверен, почему сделал это. Разве они не сошлись во мнении, что не знают точно, есть ли между ними «это»? Да, но в животе инстинктивно щекотало, щеки горели, а скачущее галопом сердце подсказывало действовать, поцеловать ее, и что сейчас самое время.
Но это было не так. Он поцеловал ее в губы, она в шоке отстранилась, и на лице у нее было написано не отвращение, а потрясение от предательства. От такого выражения Райли испытал чувство гадливости по отношению к себе и стыд, попытался пробормотать извинения, когда из темноты раздался тихий крик.
Остаток ночи проигрывался в виде разрозненных фрагментов: они с Рэйчел бегут обратно в лагерь, обнаруживают, что палатка Бена пуста, затем замечают в лунном свете две темные фигуры. Одна несла на плече тело, другая волокла что-то за собой. А еще глаза. Боже, эти глаза. По телу Райли пробежала дрожь, кожа на руках покрылась мурашками.
Вторая фигура, тащившая за собой – как он мог лишь догадываться – либо Бена, либо Тоби, посмотрела на него голубыми глазами. Эти жуткие мерцающие глаза пронзали ночь, словно две автомобильные фары. Райли замер, изо всех сил стараясь осмыслить то, чему стал свидетелем. Позднее он спросил Рэйчел, видела ли она эти глаза, но та покачала головой. Если б это зрелище не напугало Райли так сильно, он скрыл бы эту деталь на допросе. Но когда полицейские его спросили, что он помнит, те глаза были первым, что пришло ему на ум.
Щеки у Райли покраснели от смущения. Одна ночь в лесу превратила его в испуганного ребенка, воображение разыгралось от невероятных фантазий о подростковой любви и лесных чудовищах.
А теперь еще пропал его лучший друг Бен. На самом деле единственный друг. Тоби он знал не так хорошо, но его отсутствие ранило не меньше. Из-за безрассудства Райли пропал еще один мальчик.
Что касается Рэйчел, то он, вероятно, перешел черту. И теперь может попрощаться с тем, что было между ними. Даже если б она отреагировала иначе, даже если б поцеловала в ответ, отец Райли положил бы конец любым отношениям. Мало того что Бобби Тейт думал, что сынок ускользнул из лагеря, чтобы заняться добрачным сексом, на лице у отца, когда тот забирал его утром из лагеря, было написано такое разочарование и презрение, что у Райли в животе произошел выброс желчи.
«Мне кажется, я тебя не так воспитывал», – сказал ему отец, и он всю долгую дорогу домой сидел и молчал. Райли снова откинулся на кровать, засунул в уши наушники-затычки и закрыл глаза, проигрывая в голове все то, что хотел сказать отцу, но не нашел для этого сил.
Смелая акустическая версия «Огненного озера» от группы Nirvana заполнила голову, когда его наконец сморила усталость. Он спал спокойно, без сновидений, пока стук в дверь не вырвал его из темноты. Открыв сонные глаза, Райли увидел в дверях тетю Стефани. Она улыбнулась и, пройдя через всю комнату, села рядом с ним. Райли вытащил наушники. Стефани взяла один и сунула себе в ухо.
– Отличный альбом, – сказала она. – Хотя я предпочитаю акустический концерт Alice in Chains. Слышал его?
Райли покачал головой.
– Придется нам это исправить, – сказала Стефани, вынимая из уха наушник. Она взяла его телефон и поставила музыку на паузу. С ее губ сорвался долгий вздох, и Райли почувствовал, что она хочет ему что-то сказать. – Твой папа поведал мне, что случилось. – Она ухмыльнулась. – Точнее, свою версию событий. Но больше я хотела бы услышать об этом от тебя. Как ты держишься, чувак?
Он отвел от нее взгляд и повернулся лицом к подушкам и фотографии своей матери на прикроватном столике.
– Я правда не хочу говорить об этом прямо сейчас.
– Справедливо, – сказала она. – Надеюсь, ты знаешь, я буду готова выслушать тебя. Если хочешь.
Райли снова повернулся к ней и кивнул.
– Знаю, Стеф. Спасибо. Думаю, сейчас я просто хочу поспать. Могу я позвонить тебе позже?
– Конечно, можешь, – сказала она, наклонилась и поцеловала его в лоб. – Сегодня вечером я буду на радиостанции, но если хочешь – присоединяйся.
Он улыбнулся.
– Это было бы круто.
– Отлично, – сказала Стефани, поднимаясь на ноги. Она прошла в угол комнаты, где стоял его письменный стол. На стене висело множество плакатов – в основном таких групп, как Ghost, Opeth, Tool, даже один – Black Sabbath – но ее внимание привлекла одна из самых ценных вещей Райли: репродукция картины «Полуночное Крещение» его дяди Джека.
– Ты знаешь, что Джек в городе?
Райли оживился.
– Правда? Ты серьезно?
Тетя Стефани кивнула.
– Приехал вчера. Сегодня буду брать у него интервью в студии.
– В натуре? – прошептал он.
– В натуре. – Стефани ухмыльнулась. – Так как насчет того, если я заскочу за тобой позже, мы перекусим, а затем встретишься со своим знаменитым дядей?
– Я бы очень этого хотел, но… – Лицо у Райли помрачнело, когда он вспомнил, в насколько плохих отношениях он со своим отцом. – Не уверен, что папа разрешит. Он типа сердится.
Стефани взъерошила ему волосы.
– Я это улажу. Возможно, он тебя пугает, но я росла с этим парнем. Поверь, его несложно уломать.
– Спасибо, Стеф.
– Пожалуйста, чувак. Увидимся вечером.
Стефани вышла из комнаты. Райли ухмыльнулся, и впервые за несколько недель на сердце у него полегчало. Стефани всегда относилась к нему доброжелательно, признавая, что он не похож на своего отца, и поощряла его «темные» интересы. Музыка, которую он слушал, была по большей части ее заслугой, и даже его интерес к искусству дяди Джека – человека, которого он никогда не встречал и, вероятно, не знал бы о существовании, если б не его тетка, – возник, когда Стефани вскользь упомянула его.
Райли не понимал, что именно привлекает его в картинах Джека: мрачный сюжет или яркое изображение страшных сумеречных существ. Но, несмотря на жуткий характер этих произведений, его тянуло к ним. Когда он впервые увидел «Полуночное крещение», Райли понял, что должен иметь его репродукцию, и к черту протесты отца. Тогда его мама была еще жива, и она заказала ему репродукцию без отцовского ведома. Эта мрачная картина
