Мы не произнесли ни слова. Делали всё с затаённым упрямством. Наконец Сивый высвободил руки из лямок и качнулся вперёд. Испугался, что я ударю со спины. Прежде чем обернуться, отполз на карачках и осторожно поднялся.

– Ну что, паскуда, добегался?! – я озвучил единственное, что пришло в голову.

Сивый не ответил.

Я ждал, что он попробует сбежать. Приготовился ринуться следом. Но Сивый стоял на месте и смотрел на меня. Как-то невыразительно, затравленно смотрел. Покачнулся, отступил на шаг и будто без сил обвалился на подогнутые ноги. Очухавшись, устроился поудобнее и полез шарить по карманам ветровки. Нашарил портсигар и достал самокрутку. Вроде бы даже мне предложил. Я никак не отреагировал, хотя своих папирос не прихватил, а курить хотелось.

Сивый закурил с третьей спички. Руки не слушались. Или он прибеднялся? Усыплял бдительность, чтобы рвануть и оставить меня в дураках? Я насторожился, а Сивый первую затяжку сделал такую глубокую, что всосал треть самокрутки. Помедлив, выдохнул. И дальше задымил, как печной дымоход на «Звере». Я понял, что без вещмешка Сивый никуда не побежит, поэтому шагнул к мешку поближе – услышал, как под берцами, вдавленные в землю, захрустели жетоны.

– Ты не думай, – сказал я, – Кардан и Кирпич тоже тебя ищут. Они тут рядом.

Я надеялся, что говорю правду. Вряд ли Кардан проигнорировал мои слова про Сивого. Это же Кардан! Он должен был сообразить, что к чему, и пуститься за мной. Если сразу не пустился, значит, задержался, чтобы всполошить всю команду. Логично. Вот только вокруг было тихо и фонари по пригоркам не шарили. Где же подмога?

– Когда крикну, они прибегут, – сказал я. – Деваться тебе некуда. Думаешь, стремя управишься?

– Я и с тобой вряд ли управлюсь, – неожиданно промолвил Сивый.

– Это… ты правильно. Не все… – я заговорил путано и в раздражении сжал кулаки. – Даже если тебя тут встретят, особо не надейся.

Помолчав, я для большей правдоподобности добавил:

– Сифон с Калибром ушли в другую сторону, но ничего. И они прибегут, когда позову.

– Так чего не зовёшь? Зови. Пусть бегут.

Сивый мне явно не поверил. Знал, паскуда, что я как следил за ним в одиночку, так и догонять его бросился один. Может, оно и к лучшему, если мы подерёмся лицом к лицу, без лишних свидетелей. Сивый докурит и кинется на меня, а я готов. Давно надо было кулаками выбить из него всю дурь. Глядишь, не дошло бы до ночных пробежек. Только Сивый не кинулся. Опять открыл портсигар и сидя закурил вторую самокрутку подряд. Теперь точно предложил мне угоститься. Я сплюнул в ответ.

– Не зову, потому что хочу послушать.

– Послушать?

– Интересно, что у тебя в мозгах. Вот какого ты… Зачем это? – Я пнул вещмешок, заставив его срыгнуть ещё парочку жетонов. – Вот чего тебе не сиделось?

– Устал.

– От чего?! От чего ты устал? От черпаковской перловки, что ли?

– От всего, Бивень. И от перловки, и от тебя. И от всего, что здесь творится.

– Где здесь?

– Здесь, – Сивый неопределённо повёл рукой. – И там. Везде. От грохота танков устал. От печей «Зверя». И от мёртвых. Я ведь, Бивень, за свою жизнь больше мёртвых видел, чем живых.

– Ну видел, и что?

Ответ Сивого меня разочаровал. Я ждал чего-то более внушительного. Лучше бы он признался, что ходит в диверсантах. Продался, завербовался. Сплёл мародёрскую сеть и так наварился, что хочет заныкаться где-нибудь на пару лет. Будет отлёживаться себе в удовольствие, пока другие впахивают и дохнут. Я бы понял. Может, посчитал бы Сивого человеком. Кто из нас не мечтал откопать бункер с десятилетним запасом консервов и всяких приблуд? Закрыться в нём и в глаза не видеть ни фронт, ни «Зверь». Мало ли какие мысли залетают. Тут нет вопросов. А Сивый взялся за нытьё, какого и от Фары не услышишь.

– Ну хорошо, – вздохнул я.

Пожалел, что отказался от папиросы.

– Ты устал. Что дальше? Куда тебя несёт с жетонами, с букварями? Продать их собрался? Да на них… Кому они сдались?

– Мне, Бивень.

– Объясни.

Сивый долго сидел и гонял мысли. Наверное, сочинял, какой брехнёй меня напичкать. Или тянул время. Что, если Сивого и вправду ждут? Не дождавшись, пойдут искать, а тут мы сцепились языками. И завтра Фара найдёт меня с продырявленной башкой.

– Ты понимаешь, что фронт не остановится? – наконец заговорил Сивый.

– Его остановят танки.

– Нет…

– Ну, жёлтые остановили.

– Нет, – с напором повторил Сивый. – Нет ни жёлтого, ни синего фронта. Он один. Изгибается, выпрямляется. Ползёт в одну сторону, в другую. Сметает города, перемалывает людей. И так будет всегда. Мёртвые будут сжигать мёртвых. Ведь и ты уже умер, только ещё не почувствовал этого.

– Ну… – усмехнувшись, я показал Сивому руку. Поболтал пальцами в воздухе. – По мне, я вполне живой.

– Ты просто не представляешь, что можно жить иначе.

– А ты, значит, представляешь?

– Одно я знаю точно. Можно жить и без танков, и без фронта.

– Откуда?

– Что?

– Откуда знаешь?

– Да хотя бы из передач по радио.

– Радио? – я хохотнул в голос. – Нет, Сивый, у тебя точно мозги спеклись. Какое радио?! Какие передачи?!

– Те, которые крутят и жёлтые, и синие.

– Ну слышал я твои передачи. Грандиозные огненные погребения, могилы в скальном грунте. И что?

– То-то и оно. Ты слушал про смерть людей, а я слушал про то, как они жили. Что любили, чем занимались. Ты слушал, как с королём сжигают рисовое поле и статуи собак, а я представлял и это поле, и этих собак – какими они были при жизни короля. Ты хоть заметил, что в передачах почти нет обстрелов, бомбардировок? Заметил, сколько там умерло от старости и обычных болезней? И на костёр они отправились под своим именем. По радио никого безымянными пачками не сжигают.

Сивый затушил о землю вторую папиросу. Третью прикуривать не стал. Сложил руки на коленях и продолжил:

– Сам по себе фронт не остановится. Разве что притихнет, чтобы мёртвые успели нарожать новых мёртвых. Сейчас жёлтые наступают, синие отступают. Потом они опять поменяются местами. И опять. И так будет до бесконечности.

– Всё когда-нибудь заканчивается, – возразил я.

– Да. Однажды кто-нибудь нажмёт последнюю кнопку. Тогда действительно закончится всё. Не будет никаких фронтов. Ничего не будет.

– И зачем ты…

– Я верю, что последняя кнопка – не единственный способ.

– Так… – протянул я устало. – И что ты собираешься… Зачем тебе жетоны,