худшем случае он бы нарвался на какого-нибудь Кирпича, бредущего к оврагу просраться после вчерашней картошки. Ну да пока Кирпич соображал бы, что к чему, Сивый добрался бы хоть до обрушенного моста, хоть до магистрали, а то и дальше.

Я ещё пострелял глазами по сторонам и метнулся под платформу. Миновал корму «Зверя», выскочил за световой купол прожекторов и, ослеплённый темнотой, опять остановился. Обругал себя за торопливость. Надо было захватить Кардана. Теперь поди докричись до него. Рокот двигателей заглушит любой крик, а времени возвращаться за подмогой нет.

Куда Сивый побежал дальше, я не знал. Прямо, налево, направо? Ничто не мешало ему заложить крюк и обойти «Зверь» спереди. Да тут всей командой пустись вдогонку, а ночью никого не найдёшь. Мы же похоронщики, а не штурмовое отделение, приборами ночного видения не обзавелись.

Я вертел головой. Едва угадывал очертания кочек, покрытых рассеянными отблесками светового купола. Бесполезно.

Я почувствовал, как сердце успокаивается. Кровь отхлынула от лица, и по нему скользнул холодок. Ещё минута – и я бы вернулся на палубу. Спустился бы в теплушку и постарался бы забыть Сивого. Устал за ним гоняться.

Ну да! Пока я буду дрыхнуть, патруль жёлтых сцапает Сивого и обнаружит у него синюю книгу, которую нам надлежало сдать новому командиру. И доказывай, что Сивый действовал в одиночку. Вот стой у расстрельной стены и доказывай!

Выругавшись, я кинулся вперёд. Наугад. Просто побежал, где бежалось легче. Окончательно погрузился в ночь. Знал, что сослепа рискую подвернуть ногу, но глаза постепенно привыкли. Я увидел, что звёзды освещают округу и в действительности ночь не такая уж тёмная.

Рокот двигателей отдалялся, слабел. Я мельком оглядывался – ждал, что прожекторы «Зверя» погаснут, но понимал, что Фара в теплушке ничего не найдёт. Книгу забрал Сивый. И я сделаю всё, чтобы его поймать. Если потребуется, зашибу. Приволоку обратно и сам сожгу в ручном режиме, время от время заглядывая в печь проведать Сивого и узнать, удобно ли ему лежится на противне. Потом граблями выскребу его кости. Возьму его тёплый гладкий череп и раскрошу собственными пальцами без всякой дробилки.

Подгоняемый злостью, я мчался сквозь полумрак. Взбирался на возвышенности, осматривался в надежде отследить скользнувшую тень и прислушивался к ночной тишине. Различал эхо клокочущих моторов «Зверя» и далёкие отзвуки боёв – настолько далёкие, что и не скажешь, с какой стороны они доносятся. Отдышавшись, бежал дальше.

Боялся наступить на острые обломки ракет или мину. Вспоминал хануриков с оторванными конечностями и как в заброшенном посёлке навстречу Сивому зажёгся фонарь. Если его и сейчас встретят, дело плохо. Главное, не выдать себя заранее. А бежал я убийственно громко. Выстукивал подошвами по камням и заголившейся земле. Ломал берцами какие-то ветки, щепки, осколки кирпича. Наверное, Сивый меня услышал. Иначе шёл бы ровным шагом, обходил бы открытые места и тихонько продвигался бы по намеченному маршруту. Теперь же испугался и засуетился. Не знал – не мог знать! – что в погоню я кинулся один. Но об этом я подумал чуть позже, а сейчас лишь уловил приглушённое позвякивание.

Воткнувшись ногами в землю, остановился. Постарался не дышать. Странный звук то терялся в подвываниях ветра, то возвращался с новой силой. Я не понимал, что же там позвякивает.

Ржавая каска болтается на колючей проволоке.

Свинцовая дробь высыпается из продырявленного мешка.

Котелок перекатывается в корпусе брошенной машины.

Пустые консервные банки стукаются друг об друга.

Да что угодно…

Этот звук стал моей единственной наводкой. Я определил направление. Взметнулся на торчавшую из травы бетонную надолбу. Завертел головой, чуть шею не свернул и мгновением позже увидел тёмный силуэт, очерченный звёздами и взошедшим полумесяцем. Сивый!

Позвякивание доносилось от него. Он шёл короткими перебежками, пригнувшись. С вещмешком за плечами. Торопился в сторону перелеска.

Спрыгнув с надолбы, я ринулся к нему. Невпопад подумал, что Сивый ради букваря упустил возможность свалить пораньше, рискнул попасть под проверку жёлтых. Ждал шанса стащить букварь. Дождался, стащил, но Фара не вовремя задёргался во сне и спалил Сивому контору.

Как ему вообще удалось спуститься со «Зверя» незамеченным? До чего же Кардан со Шпалой долбились в глаза, что дали ему спокойноуйти с полным вещмешком! Хотя Сивый наверняка схоронил мешок поблизости, а со «Зверя» спустился налегке. То есть с одним букварём. Прячась в шуме двигателей, прошмыгнул под платформой. Пока вскрывал схрон, задержался и растранжирил драгоценные минуты. Иначе ушёл бы далеко и я бы его не настиг.

Я запыхался и громко глотал воздух. Сивый меня не слышал. Его оглушал брякающий своими внутренностями вещмешок. Кажется, Сивый не захотел бы с ним расстаться, даже увидев за спиной вооружённую автоматами погоню, ведь внутри лежали книги учёта, ворованные жетоны и зэковское барахло. Я уже не спрашивал себя, на кой они ему сдались. Главное, что они замедлили Сивого.

Ханурики часто упрямятся. Особенно манекены. Как ни опускай им веки, они открывают глаза. Как ни поднимай им нижнюю челюсть, они открывают рот. Лежат, вылупившись на тебя пустым взглядом, обратив к тебе молчаливый стон. Так и Сивый упрямился, не чувствуя, что его волокут на печную платформу и готовят к сжиганию, – продолжал бежать с грохочущим грузом.

До перелеска оставалось метров пятьдесят. Там Сивый затерялся бы среди деревьев. Однако я его догнал. Прыгнув, снёс. Опрокинул ничком на травянистые кочки. Погрёб под собой и тяжёлым вещмешком. Левой рукой упёрся ему в затылок и вдавил его голову в траву, а правой рукой принялся бить Сивого в бок.

Удары больше приходились в кочку и в мешок.

Я притих. И Сивый лёг смирно.

Мы оба попытались отдышаться перед дальнейшей схваткой. Думаю, он в любом случае понял, что теперь ему не уйти.

* * *

Когда мертвец полежит с полчаса в печи, у него изо рта и глазниц начинают вырываться языки огня – вот так и я полыхал от злости, когда повалил Сивого на землю. Потом неожиданно остыл. Соображал, как поступить дальше. Ничего не придумал и рывком встал на ноги.

Сивый хотел встать следом. Едва он подтянул под себя колени, я дёрнул за горловину вещмешка и уронил Сивого на бок. Стяжка на горловине разошлась, и наружу вывалилось с десяток жетонов. Набился ими под завязку! Может, и по карманам распихал!

Сивый опять попробовал встать. Я дёрнул сильнее. Горловина растянулась пошире, и я увидел уголок букваря. На сей раз Сивый упал на задницу. Чуть не опрокинулся на спину, но упёрся руками в землю и удержал равновесие.

Он ещё дважды силился встать.