Воскресенье прошло потише. В Иттарии это традиционно семейный день, который большинство предпочитает проводить в кругу близких. У меня имелся Нил, поэтому во второй половине дня, заперев магазин, мы отправились пообедать в «Сытую утку», а после я засела за изготовление амулетов. Страх перед ними еще не до конца испарился, однако отступил, спрятался в темном углу и оттуда лишь мрачно поглядывал на меня, надеясь, что я устану и снова ему поддамся.

Однако теперь меня было не так просто выбить из колеи. Первый успех вдохновил больше, чем я предполагала; люди, пришедшие на открытие и так поддержавшие меня, заставили сердце немного оттаять. Людвиг, не доверявший полностью никогда и никому (даже мне или принцу, полагаю), наверное, посмеялся бы над моей наивной открытостью. А мне было хорошо. Я даже напевала, перекатывая в ладонях оплетенные серебряной проволокой камни и выбирая, какой будет околдован следующим.

За работой я думала не только о формулах. Вчерашняя беседа с Людвигом крутилась в голове, и я пыталась осознать, что это: последний отчаянный шаг влюбленного мужчины или давно лелеемый план, который зрел в голове моего друга еще до моей симпатии к Дейву Линдену. Зная Людвига, скорее, второе. Он любил все просчитывать наперед не просто на месяцы — на годы. Герцог Аддисон как-то проговорился, что Отеро несколько раз просил его величество вернуть меня ко двору. Я чувствовала себя неловко от такого. Ни разу я не намекала Людвигу на подобные одолжения, наоборот, отговаривала, ведь он не обязан был принимать столь деятельное участие в моей судьбе. И все равно ощущала, будто обязана ему, хотя на самом деле это было не так.

«Вернее, так, но гораздо меньше, чем думает Людвиг, — проснулся внутренний голос. — Ты принимаешь его помощь в Райстоне, он делает все, чтобы ты собрала разрешения, не оступилась, не напортачила. Где Людвиг работает в интересах дела, а где — в своих собственных? И можно ли это уже разделить? Насколько он увлекся и как далеко пойдет, чтобы заполучить тебя, Марика? А главное — где во всем этом ты сама?»

Я покачала головой. Мне никогда не разгадать Отеро. Картина, что он нарисовал передо мною, слишком хороша и нереальна; пока мне сложно поверить в подобный исход дела. А если все же окажется, что это возможно… Тогда я и буду принимать решение.

Сейчас же мне требовалось решить срочный и важный девичий вопрос: в каком наряде появиться перед Дейвом в среду. Еще вчера Линден прислал бархатистый конверт, где лежало приглашение в театр. Кремовая бумага, золотые вензеля, ложа на двоих… Театр на премьере задавал моду: даме полагалось надевать платье в цветах приглашения, а у меня не имелось в гардеробе ничего подобных оттенков. Что ж, это повод навестить салон, о котором рассказала Вивьен.

К подруге я заглянула на кофе в понедельник утром: мы решили сделать это нашей обязательной традицией. Вивьен рассказала мне, что в начале недели на Лавандовой улице обычно немного покупателей. В магазине Альма справится сама. А я собиралась провести первую половину дня именно за покупками, но сначала — парочка корзиночек с заварным кремом и ягодами, крепкий, как южная ночь, кофе, и женская болтовня обо всем и ни о чем.

— Значит, собираешься сегодня к портнихе?

— Да. — Я вынула из сумочки приглашение и протянула Вивьен. — Кремовое золото. Я уже знаю, какое ожерелье надену к наряду, вот только наряда пока нет. И, судя по тому, что это премьера, все платья, которые можно быстро подогнать по моей фигуре, давно разобраны. Посмотрим, удастся ли мне угодить кавалеру.

— О, на твоем месте я бы не сомневалась. Ты угодишь любому кавалеру, даже если наденешь лохмотья и измажешь лицо золой. Породу не скрыть, миледи. — Вивьен смутилась, прижав ладонь к губам. — Ничего, что я так говорю?

— Оставь извинения. Просто… я немного волнуюсь, — призналась я. Даже Нилу об этом не говорила (хотя он и так все мои эмоции знал). — Это мой первый выход в свет впервые за долгое время. То есть… я бывала на приемах у герцога Аддисона, когда они устраивались в поместье, однако за пределы его с ним и его супругой не выезжала. Да и находилась я там в статусе учительницы.

— Марика, ты должна знать, — пробормотала Вивьен, кусая губы и отводя взгляд, — что болтают, будто ты… была любовницей герцога.

Вот за что я люблю незнатных людей, так это за прямоту. Аристократка бы два часа бродила в словесных окрестностях, прежде чем я догадалась бы, о чем идет речь.

— Это не так, — спокойно произнесла я.

— Я знаю, что не так. Стоит познакомиться с тобой поближе, и ясно, что ты на подобное не способна. Но люди болтают. Понятия не имею, откуда пошел этот слух.

— А я, пожалуй, догадываюсь. Но тебе не стоит об этом задумываться. Я не обращаю внимания на слухи.

Вивьен я не стала ничего объяснять. О том, что я могла быть любовницей герцога, я дала отчетливо понять двум персонам: бургомистру и Лоре Финч. Кто из них пустил информацию дальше, кто распускает сплетни и греет уши на шепоте, прилетающем в ответ, — это все предстоит выяснять Людвигу.

Марша, закончившая выпекать партию утренних булочек, подошла и отпросилась у Вивьен на несколько часов, а потому разговор пришлось свернуть. Я в одиночестве неторопливо допила кофе, затем, глубоко вздохнув, вылезла из-за столика. Пора навестить салон «Кудесница» и выяснить, действительно ли там случаются чудеса. Мне как раз требовалось одно.

По городу я шла медленно, наслаждаясь погодой. Лето неумолимо подкатывало к Райстону: в воздухе висело меньше влаги, и силуэты гор казались четкими, будто нарисованными кистью-волоском. Горожанки торговали первой сиренью и отцветавшими нарциссами, а у одной в корзинке даже обнаружились букетики лесных звездоцветов. Я решила, что обязательно куплю себе один на обратном пути.

Впервые я серьезно задумалась о том, что стану делать, когда Людвиг раскроет заговор (в способностях Отеро я не сомневалась). Пока не прозвучали слова о возвращении ко двору, я об этом и не помышляла. Но теперь… Я ведь только приехала в Райстон, едва начала тут обживаться. Что, если этот город мне не подойдет? Я никогда не жила тут подолгу, месяц-другой — вот и все. Обосноваться здесь навсегда? До самой старости ходить по здешним улицам, наблюдая, как меняется их облик, как разноцветные стены домов подталкивают друг друга, то составляя идеальное сочетание, то огорчая вопиющим диссонансом. Знать всех соседей по именам, иногда выбираться в театр, покупать продукты в