в целом можно предположить, что нынешний кризис является прямым результатом сосуществования экспортной структуры пока еще полуаграрной экономики и изменяющейся импортной структуры быстроразвивающейся экономики[419].

С 1954–1955 годов разрыв между экспортом и импортом превратился в пропасть, и новый план с его акцентом на накопление промышленного капитала – большая часть которого должна была быть импортирована – только усугубит ситуацию.

Данное развитие событий не обошлось без иронии: те же самые экономические силы, которые душили экономические отношения с Бирмой и поднимали цены на продовольствие, способствовали валютному кризису в Индии – кризису, приведшему посла Индии в Госплан Кузьмина с настоятельной просьбой увеличить советские закупки в стране[420]. Рост цен на продовольствие на международных рынках нарушил индийские расчеты по планируемому импорту продовольствия[421]. И это только один из факторов. Геополитические факторы также сыграли свою роль: Суэцкий кризис привел к увеличению фрахтовых тарифов почти на 15 %, а ухудшение отношений с Пакистаном заставило Индию увеличить оборонные ассигнования правительства. Плохая работа индийских планировщиков ухудшила ситуацию, поскольку многие дополнительные инвестиции, необходимые для надлежащего функционирования крупных промышленных проектов, не были приняты во внимание[422]. Кроме того, обеспокоенные влиянием грядущего кризиса на связанные с расходом твердой валюты проекты, правительственные министерства и частные предприниматели Индии заранее заключили сделки о поставке товаров промышленного назначения, необходимых для проектов, тем самым приведя в действие самосбывающееся пророчество и истощив запасы твердой валюты.

Очевидным спасением от кризиса была помощь, и индийское правительство энергично искало ее. В 1955 году иностранная помощь составляла лишь 0,5 % от общего объема ВВП – к 1958 году она достигла почти 3 % ВВП [Bhagwati, Desai 1970: 171–180]. Несмотря на то что большая часть помощи поступала от Всемирного банка, Соединенных Штатов и стран Западной Европы, СССР также получил запрос. Хотя советская помощь составляла ничтожные 8 % от всей иностранной помощи в течение первой пятилетки, СССР обеспечивал определенную степень конкуренции, которая давала индийскому правительству лучшую переговорную позицию, а также реализовывал проекты, которые Запад не финансировал, особенно в нефтяном и сталелитейном секторах [Bhagwati, Desai 1970: 182–183][423]. Эту ситуацию понимали все заинтересованные лица. Когда в июле 1960 года министр финансов Индии М. Р. Десаи отправился в Москву, чтобы навестить Микояна и попросить у него денег на помощь третьей пятилетке, он подробно рассказал пожилому «старому большевику» об индийском плане сбора средств: стоимость плана составляла 21–22 млрд долларов, и индийцам требовалось около 4,75 млрд долларов в твердой валюте, не считая 1,3 млрд долларов для покупки зерна и 1 млрд долларов для погашения кредитов по последнему плану[424]. Далее Десаи утверждал, что договоренность с США о поставках зерна достигнута. Из 4,75 млрд долларов они уже получили от Соединенных Штатов 180 млн долларов и вскоре получат еще 200 млн долларов; эта сумма будет добавлена к 375 млн долларов в твердой валюте, уже полученных от Советского Союза. Микоян перебил собеседника и указал на неочевидное измерение советской помощи: американцы надеются спасти Индию от коммунизма и оказывают помощь, полагая, что если они этого не сделают, то это сделают СССР. Он утверждал с кривой усмешкой: «Помощь Советского Союза Индии вынуждает американцев увеличивать вам ассигнования. Так же будут действовать и западные немцы, которые за последнее время сильно разбогатели»[425].

Преимущество проектов помощи заключалось в том, что благодаря им индийцы знакомились с советскими промышленными технологиями и ассортиментом товаров. Но с интенсификацией отношений в 1955 году образовалась еще одна связь: индийские посредники стали предлагать свои услуги в качестве продвигающих советские товары торговых агентов[426]. Процесс введения в оборот товаров советского производства шел медленно, но совместная работа с индийскими агентами, знающими региональные рынки, и частые поездки индийских бизнесменов и инженеров в Советский Союз способствовали устойчивому прогрессу и установлению более тесных отношений, чем те, которые были установлены с непостоянными правительствами[427]. Такому развитию событий содействовал сам Микоян, предпочитающий видеть индийских агентов из частной или государственной сфер, обеспечивающих продажи и обслуживание советских товаров в Индии (как подчеркивал он, за хорошую плату)[428]. Многолетний опыт, видимо, убедил Микояна в том, что торговля и сервис не являются сильными сторонами СССР.

В том и заключается парадоксальность большей части литературы, в которой идеологическая близость рассматривается как корень успеха индийско-советских экономических и политических отношений. Если отношения СССР с Индией оказались успешными, в отличие от отношений с Индонезией, Бирмой и многими другими странами, то в немалой степени благодаря либеральным элементам индийской экономики, а не ее экономическому этатизму. Советский Союз оставался экономическим партнером Индии не только по причине сохранения крепких отношений с руководством, но и из-за того, что дотянулся своими «щупальцами» до региональных рынков – не без помощи посредников, действующих в частном секторе Индии. Это взаимодействие было необходимо стране, в которой государственный сектор вырос с 5 % ВВП в 1950 году до 11 % десятилетием позже и к 1970 году составлял 13 % [Verma, Arora 2010: 80][429]. Валютные резервы были подвержены колебаниям, до девальвации индийской рупии в 1966 году они были весьма ограниченными, но никогда не достигали вынуждающей к введению системы лицензирования отметки, которая бы задушила отношения Советского Союза с частными импортерами, как это было в Индонезии. Более того, у советского руководства было пространство для маневра в сложной хозяйственной системе, не страдающей от особенностей монокультурной экономики, например Бирмы или Ганы, что позволяло расширять торговые связи, которые меньше зависели от прихотей нескольких правительственных чиновников или резкого изменения цен на товары.

Советский Союз оказался очень ценным посредником в отношениях Индии с Западом и сам по себе представлял интерес в качестве поставщика помощи. Хроническое – но все же не критическое – давление на платежный баланс гарантировало непрерывность кредитных и бартерных отношений, которые были чрезвычайно полезны Индии. Но были и пределы экономической отсталости обоих партнеров. Микоян любил бравировать тем, что знаменитый Бхилайский сталелитейный завод, построенный советскими рабочими, покончит с импортом стали из Советского Союза[430]. К началу 1960-х годов конкуренция была столь же заметной, что и взаимодополняемость. В контексте нарастающего соперничества переговоры о значительном увеличении торговли были затруднены[431]. Советским великодушием можно было злоупотреблять, о чем свидетельствовал произошедший в декабре 1964 года в определенном отношении грубый разговор между российским министром внешней торговли Н. С. Патоличевым и индийским послом Т. Н. Каулем, во время которого последний предпринял новую попытку получить от СССР заем – от