— За что спасибо-то⁈ — вознегодовал Леон. — Тебя там не было!

— Но если бы я там был, то Эрик меня спас бы, как всегда. За это я ему очень благодарен.

— С кем я связался? — возвел очи к небу Леон.

Мы с Филом промолчали. Фил взвалил паренька на плечо, и мы пошли к воротам города. Времени было в обрез. Суд должен был уже начаться. И судя по всему, этот суд был очень скор на расправу.

У врат в город дорогу, нам неожиданно преградили доселе мирно подрёмывающие стражники. Их было по двое с каждой стороны ворот.

— В город и из города сегодня ходу нет! — прогремел один из четырех громил.

— А чем это день сегодня особенный? — спросил я.

— Не твоего ума дело! — выкатив грудь вперед, небрежно отозвался стражник с рябым лицом и квадратным подбородком.

Мне тут же инстинктивно захотелось эту грудину пробить, аж кулаки зачесались, но пришлось свой инстинкт побороть.

— Служивые, давайте жить дружно, — миролюбиво ухмыльнулся Леон. — Нам просто нужно в город позарез. Паренёк чёт захворал, вот, лекарю его показать хотим, каждая минута на счету.

— В город всякую заразу тащить собрались⁈ Сказали: не пустим! — Опять гаркнул грудастый. — Пшли прочь!

Я сжал кулаки, и хотел было уже хорошенько вдарить, как вдруг со сторожевой башне на стене раздался зычный командный голос.

— Да погоди ты, Морти, что как нелюдь-то. Не можем мы вас пустить. Указ тринадцати братьев Триликого. Пока идёт суд над герцогом Гербертом и вплоть до того, как будет исполнен приговор, никого в город не впускать и из города не выпускать. Обождите пару часиков.

— Ага, скоро уже должны этому герцогу башку отрубить, тогда и зайдёте, — дружелюбно кивнул второй стражник, стоящий у ворот.

Хотя новость была и хреновая, но утешало одно, башку моему отцу пока не отрубили. Я стал просчитывать варианты, обернуться в сокола я сейчас не мог, так как истратил слишком много сил на мальчишку, а их у меня без того не было от слова совсем. Ввязываться в драку со стражниками было тоже чревато, слишком хорошо охранялся вход в город. Оставалось только одно — договориться, а этого я делать совершенно не умел.

Мы отошли немного в сторону, чтобы взвесить все за и против.

— Может их подкупить, а? — тихо спросил я Леона.

— Нет, их слишком много, — не поддержал идею Леон, — не подкупишь, видишь же на стене контролер.

Леон задумчиво потер подбородок, но видимо, ничего ему в голову не лезло, как и мне.

Фил, по-видимому, устав держать пацана на руках, шумно сгрузил его прямо на землю. Я рассеяно скользнул взглядом по бледному лицу мальчишки. Потом посмотрел на небо — солнце важно выкатилось в небо своим округлым телом и начинало прожаривать землю. Времени не оставалось совсем.

Единственным вариантом попасть в город для меня было обращение в сокола. Я стал собирать силы, для трансформации, понимая — несмотря на то, что она может стоить мне жизни, я должен спасти отца, спасти, во что бы то ни стало…

Но меня остановил чей-то громкий оклик.

— Эй, вы! — к нам бежал контролер, что кричал со стены, такой крепкий мужик лет сорока, с очень длинными седыми усами и лысой башкой. — Где вы нашли этого мальчишку⁈

— На кладбище, — не подумав даже, что можем проколоться, хором признались мы.

— Что вы с ним сделали⁈ — склонившись над парнишкой, забормотал контролер. — Это же сын Лесли одного из тринадцати братьев Триликого! Вы хоть представляете, что он с вами сделает, проходимцы!

— Точно — это парнишка Диксен, — хором подтвердили стражники, подтянувшиеся следом за контролером.

— Взять их под арест! — велел седоусый контролёр, подняв Диксена на руки. — С ними будут разбираться после суда над герцогом. Мальчика я снесу к лекарю. Не дай Триликий с ним что-нибудь серьёзное, не сносить нам всем голов!

Мы в окружении стражников потопали в город. Одна проблема решилась, назревала следующая, как сбежать из-под стражи до того, как нас где-нибудь запрут.

Двое стражников остались на страже у ворот, контролер с мальчишкой на руках, опередив нас, исчез из поля зрения. С нами же осталось только трое надсмотрщиков. Видимо, они в суматохе решили, что мы не особо опасны.

Что же, это было нам только на руку.

Когда ворота закрылись за нами и мы немного отошли от стены, я испробовал самый тупой, но самый действенный метод — посеять панику.

Я взял и поджег плащ грудастого выскочки Мориса, и вместе с ним рукав другого.

— А-ааа, Морис, ты горишь! — завопил я.

— Он и вправду горит! — поддержал мою панику другой стражник.

— А у тебя рукав в огне! — заметил третий.

— А-а-а-а! Горю!

Они заметались и стали сбивать огонь друг с друга.

А мы с Леоном и Филом между делом рванули на утёк. Стражники опомнились не скоро. Но всё же, опомнившись, бросились за нами в погоню да с такой отборной бранью, что уши у меня скрутились в трубочку и закурили с тоски по местам, в которых я не был.

Улицы были узкие и грязные. Вблизи город терял всё своё великолепие и на поверку оказался просто воняющей дырой, состоящей из серого камня и канав со сточной водой. Людей на пути почти не попадалось.

Вскоре я понял почему. Все собрались на Главной площади, смотреть, как отрубают голову моему отцу.

Ближе к центру город становился светлей, а улицы шире. Появлялся воздух, островки зелени, фонтаны.

Сначала мы услышали рокот, а потом уже узрели такую толпу, будто оказались на Чемпионате мира по футболу. На огромной площади яблоку негде было упасть.

Я увидел его сразу. Отец стоял в самом центре толпы, на высоком помосте. Он был закован в кандалы. Но держался гордо. С одной стороны от него стоял палач с огромным топором, с другой стороны, глашатай со свитком в руке. Над толпой и помостом были сооружен балкон, там, чинно в ряд, сидели тринадцать мужиков с невозмутимыми лицами и равнодушно наблюдали за происходящим сверху.

Засмотревшись на отца, я не заметил как грудастый Морис, подкравшись сзади, схватил меня за запястья и потянул к себе.

— Попался, щенок! — довольно процедил Морис.

Тут-то я и отвел душу. От сердца к