— Малость промахнулся, — виновато пробормотал Леон, перестав валять дурака. В его руках тоже загорелся огонёк. — Я здесь давненько не бывал. Насчет Фила не знаю… он был рядом…

— Фил! Фил! — опять крутя башкой в разные стороны и вглядываясь в тёмные углы позвал я, а паренек попытался воспользоваться тем, что я отвлёкся, но я вновь сцапала его за капюшон. — Держи этого.

Я толкнул паренька в лапы Леона, тот с хищным оскалом принял его, чем спровоцировал новый приступ воплей.

— Леон, если он еще раз заорет, я тебе башку сверну, — серьезно пригрозил я.

Мне показалось, что я что-то услышал, в одном из гробов, возможно мышь поскребла, но возможно и не мышь. Я приблизился и приложил ухо к тяжелой каменной плите. Плита была ледяной.

— Эрик! Я здесь! — едва различил я искаженный голос Фила.

По-видимому, сраная плита глушила все звуки.

Я попытался отодвинуть плиту — хрен бы там. Она словно приплавилась к стенкам усыпальницы.

Я попробовал магией и к моему удивлению — тоже ничего. Крышка даже не шелохнулась.

— Леон, помоги отодвинуть крышку! — засунув свою гордость в жопу, попросил я.

— Что вы такое творите⁈ — дрожащим голосом прошептал подросток. — Это же усыпальница самого Седрика Тёмного!

— Да по мне хоть папы римского! — нетерпеливо буркнул я.

— Не знаю, кто такой папа, но мальчишка прав, эту плиту не отодвинуть, Эрик и не надо даже пытаться! — встревожено вставил своих пять копеек Леон.

— Что значит не отодвинуть⁈ Там Фил! — я материализовал меч.

— Отпустите меня, а? — жалобно попросил мальчишка. — Я не хочу быть проклятым!

— Понимаешь, Эрик, если бы ты учился в академии, как по всей видимости делает вот этот юноша со взором горящим, то ты бы знал легенду об Седрика Тёмном. И не стал бы так бездумно пытаться эту плиту отодвинуть.

— Ну давай, умник, поведай мне эту сказочку, — скрестив руки на груди, раздраженно потребовал я.

— Седрику Тёмному приписывают близкое родство с вороном. Даже более того, по легенде его считают отцом Варда. Человеком Седрик Тёмный был жестоким и кровожадным, прошедшим не одну битву и проявившим себя там как самый настоящий зверь. Поэтому детство у нашего ворона было не из легких, говорят, Седрик Тёмный затравил его мать до смерти, и всё это происходило у него на глазах. Да и сына не щадил. Его сводная, горячо любимая сестра пыталась помочь Варду бежать, но Седрик убил и свою дочь. Именно, чтобы отомстить отцу ворон обратился сначала с мольбами к богине жизне Аве, а после того, как не получил её поддержки — к богине смерти Амадей, пообещав ей свою харму в обмен на силу. Когда сделка была совершена, и Вард обрел силу, то он жестоко отомстил отцу за все свои злоключения. По легенде в этой могиле заточен живой мертвец, так как Вард привязал харму отца к разлагающемуся телу на веки вечные… Тот, кто отомкнет могилу будет проклят… И принесет в этот мир его тень, — зловеще закончил Леон.

У мальчишки вырвалось что-то вроде подвывания. Из могилы Седрика, судя по всему, приглушенно заматюгался Фил.

— Мать твою, Леон, из-за твоих тупых сказочек мы теряем время! Там вообще-то Фил, и я его освобожу оттуда, даже если в гробнице целоя армия мертвецов.

С этими словами я материализовал меч, перчатку и принялся уже без всяких церемоний крошить плиту. Если там действительно лежала такая мразь, как этот Седрик Тёмный, то мне не жалко было нарушить его покой, живой он там или мертвый. Однако молотить по плите было равносильно тому, чтобы долбать кувалдой по броне танка.

Я весь взмок и всё чего добился — пары-тройки отколовшихся камешков, которые, отлетев, поцарапали мне скулу, да какое-то навязчивое гнетущее ощущение, то ли под впечатлением от рассказанной Леоном сказки, а то ли под воздействием моей интуиции, что орала благим матом: остановись!

— Таким образом, ты ничего не добьёшься! — заметил Леон. — Нужны ключи. Видишь отверстие?

Я присмотрелся. В плите и вправду зияло три продолговатых отверстия.

— Может ты вместо того, чтобы раздавать глупые советы мне все-таки поможешь⁈ Где по-твоему я должен взять эти долбанные ключи⁈ — отбросив всякие церемонии заорал я.

— Как это ни странно ключи у тебя в кармане, — зловеще ответил Леон.

— У меня не… — я осекся, вспомнив, про связку здоровенных ключей, которые забрал у Джейкоба, их на кольце как раз было три. — Неужели?

Я автоматически сунул руку в карман и извлек оттуда почерневшие от слоя ржавчины ключи. Стало реально жутко от такого совпадения и, честно говоря, я был уверен, что это нифига не совпадение. Так всё и должно было быть в происходящем, хотя от осознания этого, мне не стало легче.

— Я бы советовал не рубить с плеча и не геройствовать в этот раз! — как через вату раздалось предостережение Леона.

— Я не геройствую! — искренне возразил я, о геройстве сейчас я думал меньше всего.

— Именно геройствуешь. Ты на пролом постоянно прешь, не раздумывая о последствиях. Точно не в жизни, а в сказке живешь.

— Некогда думать! Я друзей не бросаю!

— Это и называется геройство — ты не на пядь от своих принципов никогда не отступаешь, а жизнь она сложнее. И тебе нужно, Эрик быть сложнее и уметь верно расставлять приоритеты!

— Нет, Леон, в жизни как раз все просто, — покачал головой я.

Мне в своем мире опротивела эта серая мораль, с которой все бегали, как списанной торбой. Мол, человек существо сложное и плохое в нем — это такая же норма, как и хорошее, а значит, и плохое в себе нужно холить и лелеять.

— Есть добро и зло. — Я уже не мог остановиться, так мне хотелось выговориться — Человек эти два полюса хорошо отличает, внутри есть компас — называется совесть. Но идти по пути зла всегда легче, чем по пути добра. Человек может себе придумать тысячу убедительных теорий, оправдывая в себе говно и то почему он вместо того, чтобы бороться с ним, его поощряет, это как будто делает его таким не одномерным, сложным, но на самом деле, это делает его всего лишь подлецом, гадом и трусом. Расчеловечивает человека в нем,