Шрифт:
Закладка:
Накануне Дня всех святых христианка и иудейка несли бдение в коридоре павильона Эрнеста Атласа (доктор медицины еврейского происхождения, специалист по инфекционным заболеваниям, известный способностью ставить точный диагноз без применения современной техники – примечание переводчика) на четвёртом этаже больницы Буэнависта.
Христианкой был Тедди Карелла.
Иудейку звали Сара Мейер.
Часы на стене коридора показывали 11:47 вечера.
У Сары Мейер были каштановые волосы, голубые глаза и губы, которые ее муж всегда считал чувственными.
У Тедди Кареллы были чёрные волосы и карие глаза, а губы не могли говорить, потому что она родилась глухонемой.
Сара не видела синагоги изнутри уже больше лет, чем ей хотелось бы.
Тедди едва ли знала о местонахождении ближайшей церкви.
Но обе женщины молча молились, и обе молились за одного и того же мужчину.
Сара знала, что её муж вне опасности.
Этим мужчиной был Стив Карелла, который всё ещё находился на операции.
Поддавшись импульсу, она взяла руку Тедди и сжала её.
Ни одна из женщин не сказала друг другу ни слова.
Ни слова ни одна из женщин не сказали друг другу.
Они заметили его, как только вернулись в бар. Энни знала, что он их человек. Эйлин тоже. Они сразу же направились в дамскую комнату.
Чёрная проститутка в светлом парике стояла у раковины и смотрелась в зеркало над ней, подкрашивая губы. На ней было чёрное платье и короткая куртка из искусственного меха, слегка зауженная к середине и вокруг лодыжек. Эйлин была уверена, что она только что заявилась с панели на улице.
«На улице становится прохладно, не так ли?» - сказала женщина.
«Да», - сказала Энни.
«Я бы припарковалась здесь подольше, но Ларри получает двадцать процентов.»
«Я знаю.»
«Мой сутенёр впадает в ярость, когда я отдаю двадцать процентов от заработка.»
На переносице у неё был шрам от ножа.
Должно быть, когда-то она была красивой, подумала Эйлин.
«Последний раз пописаю», - сказала она и зашла в одну из кабинок.
Энни прикурила сигарету. Они беззаботно болтали о том, как холодно. Из-за закрытой двери кабинки донёсся голос чернокожей проститутки, которая сообщила, что в Буффало, штат Нью-Йорк, где она работала много лет назад, очень холодно. Они ждали, пока она спустит воду в туалете. Они ждали, пока она помоет руки в раковине.
«Приятного вечера», - сказала она и ушла.
«Он наш человек, не так ли?» - сразу же сказала Эйлин.
«Похоже на то.»
«Прицепился не к той проститутке.»
«Тебе лучше переместиться», - сказала Энни.
«Шерил это не понравится.»
«Надгробье ей понравится ещё меньше.»
«Узнает ли Шэнахан, что он здесь?» - спросила Эйлин.
«Он узнает, не волнуйся.»
Эйлин кивнула.
«Ты готова к этому?» - спросила Энни.
«Я готова.»
«Ты уверена?»
«Я уверена.»
Энни внимательно изучала её лицо.
«Потому что, если ты...»
«Я готова», - сказала Эйлин.
Энни продолжала изучать её лицо. Потом она сказала: «Тогда пойдём», - и бросила сигарету в один из унитазов.
Сигарета погасла с коротким усталым шипением.
Он рассказывал очередную шутку, когда Эйлин заняла табуретку справа от него.
Блондин. Шесть футов два-три дюйма. Двести десять фунтов. Очки. Татуировка возле большого пальца правой руки - синее сердце, перечёркнутое красным, пустое внутри.
«...и вот он говорит старику: «В чём дело? Почему ты плачешь? Старик продолжает сидеть на скамейке в парке и плакать. Наконец он говорит: «Год назад я женился на прекрасной двадцатишестилетней девушке. Никогда в жизни я не был так счастлив. Каждое утро перед завтраком она будит меня и делает минет, потом подает мне яичницу с беконом, поджаренные английские булочки и горячий кофе, а я возвращаюсь в постель и отдыхаю до обеда. Потом она снова делает мне минет перед обедом, подает мне горячий, вкусный обед, и я снова ложусь в постель и отдыхаю до ужина. А перед ужином она снова делает мне минет, подает ещё один потрясающий ужин, и я засыпаю до утра, когда она снова будит меня очередным минетом. Она самая замечательная женщина, которую я когда-либо встречал в своей жизни.» Парень смотрит на него. «Тогда почему ты плачешь?» - спрашивает он. А старик отвечает: «Я забыл, где живу!»
Шерил разразилась хохотом.
Эйлин думала о мёртвых проститутках, которых он резал.
«Этот парень великолепен», - сказала Шерил, всё ещё смеясь и наклоняясь, чтобы поговорить с ним. «Линда, поздоровайся с Бобби, он чудесный.»
«Привет, Бобби», - сказала Эйлин.
Потрясающее имя для убийцы-психопата, подумала она.
«Так-так-так, привет, Линда», - сказал он, повернувшись к ней.
«Мы с Бобби ведём счёт», - сказала Шерил. «Кстати, время почти вышло.»
«Правда?» - сказала Эйлин.
«Просто немного повеселились», - сказал Бобби.
«Настоящее веселье наступит позже, милый», - сказала Шерил. «Это всего лишь разминка.»
«Я слышал, что с рыжими очень весело», - сказал Бобби. «Это правда?»
«На меня никаких жалоб не поступало», - сказала Эйлин.
Она размышляла, как ей избавиться от Шерил. Если бы у них был счёт в баре...
«Но они сгорают на солнце», - сказал Бобби.
«Да, надо бы это проверить.»
«Просто не выходи никуда, кроме как ночью, вот и всё», - сказала Шерил. «Послушай, Бобби, не хочу показаться назойливой, но ваше время истекает. Вы сказали двадцать баксов за двадцать минут, помните?»
«Угу.»
«Так что посмотрите на часы. У вас осталась примерно минута.»
«Я вижу.»
«Ну, что скажете? Нам здесь весело, я права?»
«Очень весело.»
«Так как насчёт ещё двадцати, чтобы мы попали в субботу?»
«Звучит неплохо», - сказал он, но не стал доставать бумажник. Шерил поняла, что теряет его.
«На самом деле», - сказала она, - «почему бы вам не записать Линду на счёт тоже?»
«Спасибо, нет, я сегодня слишком много выпила», - сказала Эйлин.
«Это не счёт на выпивку», - сказала Шерил. «Это типа депозита. Что скажете, Бобби? Положите пару двадцаток на барную стойку, и вы купите нас обеих до четверти первого. Двойное удовольствие, двойное веселье. А потом, если вам всё
