Шрифт:
Закладка:
- Дайхедды, и благодарны? Ты ничего не напутал? – Так, чтобы слышали кочевники, уточнила Айюнар.
- Думаю, он использовал иронию, когда говорил, - отметил Даут.
Кочевник продолжал что-то говорить на своём каркающе-харкающем наречии, а Вадим стоял как идиот, ничего не понимая, стараясь одним ухом слушать кочевника, а другим – двойной перевод от Даута.
«Какой-то язык вражды» - подумалось не к месту Вадиму.
И как он должен реагировать? Что он должен сделать?
- Кхор-Дат говорит, что между сайхетами и дайхеддами ранее было много противоречий, - переводил Даут. – Но сейчас он предлагает забыть старые обиды, чтобы не создавать новых.
- Так чего же он хочет? – спросила Айюнар.
Кочевник явно понимал сайхетский потому, как с лёгкой улыбкой посмотрел на Вадима, и тому это совсем не понравилось.
- Он уже сказал - хочет говорить с чужаком, - перевёл слова Кхор-Дата Даут.
- Так пусть говорит, - с вызовом ответила Айюнар и даже улыбнулась, обнажив белоснежные зубы, - ему никто не мешает. Даже будет забавно за этим наблюдать, учитывая, что чужак не может и двух слов связать на языке сайхетов, не то, что на наречии кочевников.
По лицу кочевника после этих слов Айюнар, казалось, пробежала тень сомнения, но он снова улыбнулся одними уголками губ и поманил рукой Вадима, мол, иди сюда, побалакаем по-нашему, как кочевник с кочевником, чего застыл.
Вадим глянул на Айюнар, на что та утвердительно кивнула: иди, послушай, что скажут, потом нам передашь (смешно же?!). Вадиму даже показалось, что в какой-то момент любопытство Айюнар победило её страх перед возможным сражением. Она типа находила это забавным? Ну, на стрессе люди и не так себя ведут, решил Вадим.
Несколько шагов вперёд навстречу таинственному головорезу, завсегдатаю инопланетной пустыни. Вадим остановился в паре метров от него.
Дайхедд начал говорить, и, как и ожидалось, Вадим не понимал ни единого слова из его речи. Что он там несёт, одному Богу известно! Кар-кар, кар-кар!
Кочевник замолчал и внимательно присмотрелся к Вадиму. Заговорил снова, но уже на языке (а! так он его точно знает!) сайхетов, мелодика которого была уже хорошо знакома Вадиму.
Знакома-то знакома, да только этот язык для него оставался такой же загадкой, как и многие другие. На слух-то он его угадал бы, но вот понять… Это как многие люди могут определить, что человек говорит на французском или немецком, но языка при этом не знают в принципе.
Айюнар и Даут в нескольких шагах от Вадима наблюдали со стороны за тем, что происходит. Даут при этом переводил своей нанимательнице, что говорит кочевник, когда тот общался на своём наречии. Вадим почти не слышал голоса нимейца, но даже если бы и услышал, то всё равно бы ничего не понял, так как в Даут доносил сказанное до Айюнар на её родном языке.
Вадим продолжал стоять, сжимая в руках полученный в караване автомат, и боялся лишь одного: что неосторожное движение или жест будут восприняты дикарями в качестве акта агрессии, и начнётся тотальный и бесповоротный абзац.
С виска по щеке сбежала капля пота.
Размалёванный кочевник изобразил на лице выражение превосходства, а потом – озадаченности, посмотрел куда-то назад и сделал несколько шагов в сторону Вадима, приблизившись буквально на расстояние вытянутой руки, из-за чего Вадим смог разглядеть его внешний облик в мельчайших подробностях.
Ребята не только любили рисовать на своих мордах причудливые узоры, но и не прочь понатыкать себе в уши что-то вроде серёг, только не тех, что свешивались из мочки уха, а тех, что крепились прямо на ушной раковине. Видел он что-то подобное у себя в городе на всякого рода неформалах.
Шею дайхедда обрамляла своего рода гривна, с элементами эмали и камнями. Любят же они всякие бирюльки.
Хорошо, хоть тоннели себе в ушах да ноздрях не клепают, подумал Вадим, хотя какая, на хр@н, сейчас разница, есть у них тоннели в ушах или нет? Сейчас вот совсем не до этого!
Он встретился взглядом с кочевником. Дайхедд задумчиво склонил голову на бок и приблизился ещё на полшага, настолько, что Вадим уже мог смотреть в его глаза, радужка которых имела необычный для людей оттенок, и ощутил его запах – мускусный аромат животного и ещё какого-то пахучего эфирного масла.
«ты принёс» - голос-мысль в голове. Вопрос? Утверждение? Не понять!
Слова звучали прямо в голове! Вадима передёрнуло, и по телу пробежал озноб. Внутри черепной коробки слово куском пенопласта по бетону скребли.
Вот ты и дожил до голосов в голове. Что дальше – смирительная рубашка и комната с мягкими стенами?
«ты принёс» - снова расползлось волнами по серому веществу и царапнуло среднее ухо. Кажется, он даже непроизвольно сморщился.
Вадим посмотрел в глаза кочевника и понял, что к телепатической связи тот не имеет никакого отношения. Голову Вадима будто пронзила тонкая раскалённая игла и начинала медленно в ней проворачиваться, но игла эта имела совершённо определённый вектор.
Вадим отвёл глаза от дайхедда и посмотрел за его спину.
Там за другими спешенными кочевниками виднелась фигура, которая отличалась от остальных так же как самурай на фоне членов русского дворянского собрания.
Единственно, что объединяло фигуру с остальными присутствующими на этом ночном рандеву, так это, насколько мог судить Вадим, примерное гуманоидное строение.
Перемотанная какими-то тряпками, лентами и кусками разноцветной ткани с ног до головы. Поверх всего – плащ, но не такой как у дайхеддов или сайхетов. Какой-то поношенный что ли. Из-под накинутого на голову капюшона просматривались очертания головы, тоже замотанной в ткань, словно у древнеегипетской мумии.
Существо стояло, не скрываясь ни от кого, но все делали вид, что не замечают его. Или для всех присутствующих его присутствие не является чем-то необычным? Все о нём знают, поэтому не посчитали необходимым предупредить Вадима о нём.
Или сначала ты слышишь голоса, которые никто кроме тебя не слышит, потом видишь существ, которых никто кроме тебя не видит. Так это происходит? Так люди слетают с катушек. А собственно, чему тут удивляться, что ты, Вадик, спятил, учитывая твои приключения?
Или эту мумию в плаще реально никто не видит?
«Не понимаю» - только и смог подумать-произнести Вадим. Даже такое действие далось ему с большим трудом, и он посмотрел прямо туда,
