Шрифт:
Закладка:
— Это сколько же получается частей? — растерялся тов. О.
— Четыре части и головка чесноку.
— А тогда сколько это получится по объему? Поллитра, что ли? — не отставал О.
Машенька пихнула его в бок.
— Не раздражай ты ее. Бабушка знаешь какая раздражительная…
— Но я ведь должен знать, сколько мне надо. На сколько раз хоть мазаться-то?
— На один, — последовал ответ, и более бабушка на них внимания не обращала, разговорившись с животным: — Кыса, кыса…
И даже трешницу тов. О., протянутую по таксе все той же всезнающей Машеньки, как бы и не заметила. О. положил трешницу на стол.
Что ж, ушли…
Тяжко передвигаясь, О. добрался до дому, где подруги составили мазь и крепко натерли больного.
После чего начались различные ужасные ужасы. По всему телу больного Бори выступили дикие пузыри и язвы различной формы и цвета. От ультрафиолетового до черного. И это было бы полбеды, но их наличие жгло тов. О., и он выл. Он выл, и ему хотелось кататься по постели как лошадям по траве.
А не мог.
Машенька и Софа скорбно стояли над ним, обнявшись, как матросы. Страдалец лежал и тихо-тихо матерился.
Мрак, туман и болезнь. Но через некоторое время стремление О. к жизни одержало победу над смертью. О. поднялся.
А был полдень, и из крана капала вода. Софа работала.
О. съел самолично разогретую пищу и пошел совершать уголовное преступление.
Бабушка сидела прямая, строгая, кормила пельменями морскую свинку.
— Так… Здравствуйте. Вы знаете, что вы мне сделали?
Бабушка глядела ясно, как сокол.
— Что молчите? Вы знаете, что чуть не отправили меня на тот свет?
Бабушка молчит.
— Да скажите же вы хоть что-нибудь?
Бабушка разжала губы:
— У тебя какое образование?
— Высшее.
— Так какого черта ты приперся ко мне лечиться? Шел бы в поликлинику. Пошел вон. Я тебя не звала. Пошел вон, дурак!
И попугай проорал: «Дурак! Дурак!»
— Я дурак? А вы знаете, ведь за дурака можно и ответить.
Старуха молчала, а попугай еще раз подтвердил, что считает О. дураком.
Кровь ударила несчастному в голову.
— А вот я вас сейчас обоих в милицию. Там разберутся, кто умный, а кто дурак, — тихо и просто сказал он и повернулся выходить.
Тут старуха сверкнула зрением и зловеще предупредила:
— А я тогда тебя сглажу.
— Это как так? — изумился тов. О.
— А вот так. Как сглажу, сукин сын, так будет тебе милиция. У меня знаешь глаз какой! Вострый. Сглажу — и конец. Пропал.
О. внимательно посмотрел на колдунью, а та — на пациента.
— Тьфу, зараза, тьфу, нечистая, тьфу на тебя, — пробормотал О.
Плюнул и вышел вон.
Про радикулит он, между прочим, совсем забыл и шел по улице Засухина совсем прямо.
А на улице Засухина было тихо. Где-то лаяли собаки, кудахтали куры, блеяли козы, а люди, вполне вероятно, играли по домам в домино, ожидая начала рабочей смены.
Эх, тов. О., тов. О.! Эх, товарищ…
* …доставала вам мохер. — Мохер — импортная козья пряжа. Мохеровый шарф или свитер — о, это был шик! Купить в обычном магазине мохер было нельзя, и его, естественно, ДОСТАВАЛИ. Мохером спекулировали. Его привозили рядовые советские туристы, которым посчастливилось съездить в Венгрию, Болгарию, Польшу и другие страны «народной демократии» и Варшавского договора.
Было озеро
Если бы вы, читатель, спросили любого из жителей села Невзвидово, что в К-ском крае, на берегу речки Качи, впадающей в наш красавец Е., спросили бы: «Товарищ, каково название озера, расположенного к северо-западу от вашего села?» — то вам никто-никто бы ничего бы совершенно не ответил бы, потому что этого озера давным-давно нет.
А то, что существовало здесь озеро, так это всем ясно. И образовалось оно, как образуются все озера на свете, — был сначала Мировой океан, а от него остались озера.
А жители вот отчего ничего не помнили: видимо, была какая-то дискретность в поколениях — старшие знали да забыли, а младшие и не знали, и никто им об этом не рассказал, а также пили в деревне очень много самогону и бражки.
Ай и зря забыли, зря. Ведь немало волшебных историй связывалось с озером в стародавние времена, ну а уж неволшебных — и того больше.
Может, именно здесь обитала русалка, которая покорилась портному и жила с ним супружеской жизнью на казенной квартире, а потом увела его к себе в омут, так что сгинул портной на веки вечные.
Может, здесь спасался сначала гигантский мезозойский зверь, тот самый, что в настоящее время оказался за границей, в Шотландии, на озере Лох-Несс.
Может быть, здесь, наконец, подвизалась известная всем золотая рыбка, которая с помощью старухи окончательно затуркала несчастного застенчивого старика и привела его обратно к разбитому корыту.
Может быть, и здесь, хотя в сказке и сказано, что дело происходило, дескать, на каком-то там «синем море», может быть, здесь, потому что — чтó есть озеро, если не высохшая часть Мирового океана?
Может, может, может, но вот уж то, что гибло в безымянном озере бессчетное количество народу и животных, — это такой ясный и неоспоримый факт, такая верная историческая и статистическая справка, что от нее довольно трудно отмахнуться…
И зимой тонули, и летом, и весной, и осенью.
Известно, что крутили в этом озере воду таинственные водовороты.
Таинственность их заключалась прежде всего в том, что никак не держались водовороты на месте: сегодня здесь крутит, завтра там, а послезавтра вообще черт его знает где.
И угадать даже не пытались. Портки кинут в высокие травы и ну купаться, а потом портки кто-нибудь чужой уж в дом приносит и до порога еще шапку снимает. И родные плачут-заливаются.
А если у рыбака (а их раньше много водилось на озере) лодка крепкую течь дает, то тоже — пиши пропало. К берегу гребет он, ан — не гребется, чудесно и не гребется. В лодке воды все прибывает. Глядишь, а челн уж и на дно пошел. Рыба пойманная, которая живая — вся на глубину хвостом виляет, а которая дохлая — та кверху пузом, а рыбачок вроде бы к берегу саженками наяривает, а тут опять же круговерть водяная в силу вступает, и гибнет человече беспощадно и до
