Музыкальные инструменты

Регулярные встречи Короткова с представителями берлинской группы немецкого Сопротивления не оставили у него сомнений, что война скоро обрушится на Советский Союз. В марте берлинская резидентура доложила руководству, что политическая ситуация все более обостряется. «С учетом этого полагаем, – писал резидент, – что все наши мероприятия по созданию нелегальной резидентуры и обеспечению ее радиосвязью с Центром должны быть ускорены. Поэтому необходимо группу Корсиканец – Старшина немедленно снабдить шифром для радиостанции и денежной суммой примерно в 50–60 тыс. немецких марок. Это обеспечило бы ее работу в случае потери связи с нами. Исходя из вышесказанного, просим срочно выслать в резидентуру рацию и шифр для передачи берлинским подпольщикам».

Представления чекистов о конспиративном сотрудничестве с берлинской группой не всегда соответствовали взглядам немецкой стороны. Харнак отказался от предложения работать с радиопередатчиком, но согласился шифровать телеграммы и передавать их через связного радисту группы. Шульце-Бойзен был озадачен в меньшей степени, но и он уклонился под благовидным предлогом от фотографирования документов штаба ВВС и передачи их в непроявленной пленке «советским товарищам». Однако он без колебания взялся за налаживание радиосвязи с Москвой.

Удивительного в этом нет. Корсиканец и Старшина были прежде всего немецкими антифашистами – и только во вторую очередь советскими разведчиками, к тому же недостаточно подготовленными к работе в условиях войны. Но не надо забывать, в каком сложном положении оказалась советская разведка, потеряв свои квалифицированные кадры еще в 1938 году.

Нарком госбезопасности НКГБ Меркулов внимательно отнесся к предложению берлинской резидентуры: «Надо это сделать, послать рацию, условия и порядок связи. Шифры предварительно покажите мне». Начальник чекистской разведки Фитин поручил исполнить задание начальнику немецкого отделения Журавлеву.

18 апреля Центр отправил в резидентуру в Берлине аппаратуру для Корсиканца. Портативная радиостанция могла работать на батарейках непрерывно около двух часов, после чего требовалась ее перезарядка. Ее радиус действия составлял 800–1000 км. Запасной комплект электропитания, инструкцию для рации, код, расписание радиосеансов и позывные Центр обещал отправить следующей почтой.

5 мая в резидентуру был послан второй радиопередатчик с дальностью действия до 1000 км. Приемную базу для берлинской рации намечалось оборудовать на советско-польской границе в районе Бреста. Радиопередатчик и шифры были переданы Корсиканцу 17 июня 1941 г.

В инструкции обращалось внимание на то, что предложенный код прост и не требует специальных материалов. Достаточно запомнить ключевое слово «шраубе» («винтик») и постоянное число 38745. Специалисты гарантировали, что шифр аналитическими путями раскрыть нельзя. Даже в случае захвата черновиков по ним удастся прочитать только текст, находившийся в обработке. Все предыдущие и последующие телеграммы прочесть невозможно. Корсиканец не должен посвящать в секреты шифра никого и не сообщать его Лучистому, которого предполагалось использовать как радиста. Аппаратуру необходимо хранить в отдельном месте, но ни в коем случае не у Корсиканца.

Граф Кай фон Брокдорф-Ранцау и графиня Эрика фон Брокдорф превратили свою квартиру в надежное место хранения рации. Из их квартиры радисты пытались установить двустороннюю связь с Центром.

В течение весны Коротков не раз обсуждал с Корсиканцем вопросы организации нелегальной радиоточки. Корсиканец слышал от Итальянца, что работающую радиостанцию можно обнаружить с помощью пеленгатора в течение 30 минут. Коротков объяснил, что рация будет находится в эфире не более 10–20 минут для передачи кратких экстренных сообщений. Но сомнения Корсиканца полностью не рассеялись. Вероятно, поэтому пожелание, чтобы радистом стал Лучистый, было неожиданно отвергнуто. Никакие доводы не могли поколебать решения Корсиканца. В крайнем случае он соглашался на то, чтобы радистом был Тенор.

Короткову пришлось на ходу менять планы. Но произошла новая неприятность: Старшина сообщил, что 7 июня Тенор был призван в армию. Старшина предложил заменить его Гансом Коппи, за надежность которого ручался. Коппи имел лишь один существенный недостаток: он не умел работать с радиостанцией.

Центр предписал выяснить через Старшину принципиальное согласие Коппи и его отношение к воинской повинности. «Надеемся, – говорилось в указаниях Центра, – что резидентуре удастся создать две нелегальные группы: в составе Корсиканца и Лучистого, а также Старшины и Кляйна. Это подстраховывало бы связь с антифашистами от возможных срывов».

После получения Старшиной согласия Коппи и беседы с ним Короткова был проведен инструктаж молодого антифашиста. Радист резидентуры Аким познакомил Кляйна с основами радиопередач. Состоялся пробный радиосеанс: «1000 приветов всем друзьям». Лаконичная фраза свидетельствовала, что рация работала и нелегальная резидентура, хоть и не без труда, начала свою жизнь.

Московская гастроль

Резидент Кобулов, нарушая правила конспирации, по своей инициативе встретился с Харнаком и Шумахером. Из Москвы тут же пришло строгое предупреждение: «Ваш контакт с Корсиканцем и Тенором не одобряем. Он не вызывался никакой необходимостью. Тем более что за несколько дней до этого вы были предупреждены о ведении за вами гестапо усиленной слежки».

Многочисленные нарушения конспирации, личная недисциплинированность, некомпетентность в работе и ряд аморальных проступков Кобулова переполнили чашу терпения Центра. Меркулов распорядился вызвать резидента в Москву для личных объяснений. Непросто было решиться на этот шаг, поскольку Кобулову покровительствовал сам Берия.

Узнав о поездке Кобулова в Москву, Коротков обратился с личным письмом к Фитину. «Отношения с Корсиканцем, Старшиной и другими источниками, – писал разведчик, – заставляют меня поставить перед вами вопрос о вызове меня хотя бы на несколько дней в Москву… Переписка по указанным вопросам была бы затяжной и не выявила всех аспектов… Важность группы для нас не вызывает сомнения, и будет полезно продолжить с ней контакт, добиваясь максимально возможного результата… Если в Центре имеются иные мнения в отношении группы или ее отдельных членов, можно было бы рассмотреть и это, решив, как следует поступить в таком случае. Независимо от вызова т. Захара в Москву прошу вызвать и меня в Советский Союз. Это необходимо, поскольку именно я непосредственно связан с берлинскими антифашистами. 4 июня 1941 года». Однако Центр, несмотря на поддержку Кобулова, просьбу Короткова по неизвестным причинам отклонил.

Сталин затыкает уши

В начале июня Короткову было ясно, что скоро будет война. Но точная дата ее начала пока не была известна, неясно было, в какой форме произойдет нападение Германии на СССР. После встречи Короткова со Старшиной 11 июня резидентура отправила в Москву следующую телеграмму:

«В руководящих кругах германского Министерства авиации и в штабе авиации утверждают, что вопрос о нападении Германии на Советский Союз окончательно решен. Будут ли предъявлены Советскому Союзу какие-либо требования, неизвестно, и потому следует считаться с возможностью неожиданного удара. Главная штаб-квартира Геринга переносится из Берлина предположительно в Румынию. 18 июня Геринг должен выехать на новое место расположения своей штаб-квартиры».

Более серьезное