предупреждение трудно было себе представить. Через несколько дней Старшина и Корсиканец сообщили сведения, которые не оставляли тени сомнения в грядущей катастрофе.

17 июня нарком госбезопасности Меркулов доложил эти данные Сталину, Молотову и Берии. «Источник, работающий в штабе германской авиации, сообщает: все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время… Источник, работающий в Министерстве хозяйства Германии, сообщает, что произведено назначение начальников военно-хозяйственных управлений “будущих округов” оккупированной территории СССР… На собрании хозяйственников, предназначенных для “оккупированной территории СССР”, выступил также Розенберг (один из идеологов нацизма, “уполномоченный для решения вопросов восточноевропейского пространства”. – Б.Х.), который заявил, что понятие “Советский Союз” должно быть стерто с географической карты».

Сталин твердо и размашисто написал карандашом на документе: «Т. Меркулову. Можете послать ваш “источник” из штаба герм. авиации к е… матери. Это не “источник”, а дезинформатор. И. Ст.»

На следующий день Сталин вызвал к себе Меркулова и Фитина: «Вот что, начальник разведки. Нет немцев, кроме Вильгельма Пика, которым можно верить. Ясно? Идите, все уточните, еще раз перепроверьте эти сведения и доложите мне».

Фитин не знал, информировал ли Сталина руководитель немецких коммунистов, но был уверен, что никакой информации, отличной от данных разведки, Пик представить не мог. Но в источниках внешней разведки Сталин упорно сомневался.

Почему Сталин скептически относился к необычайно тревожной информации, поступавшей из Берлина? Нельзя сбрасывать со счетов широкую кампанию дезинформации, контролируемую Гитлером, в которой принимали участие высокопоставленные лица рейха. Например, Геринг и Риббентроп, использовавшие в своих целях такой канал доведения до Москвы лживых сведений, как резидент Кобулов.

Дезинформация просачивалась и в материалы «Красной капеллы». Например, в агентурном сообщении из Берлина от 9 мая 1941 г. со ссылкой на источник в штабе германской авиации сообщалось:

«В штабе германской авиации подготовка операции против СССР проводится самым усиленным темпом. Все данные говорят о том, что выступление намечено на ближайшее время. В разговорах среди офицеров штаба часто называется 20 мая как дата начала войны с СССР. Другие полагают, что выступление намечено на июнь. В тех же кругах заявляют, что вначале Германия предъявит Советскому Союзу ультиматум с требованием более широкого экспорта в Германию и отказа от коммунистической пропаганды». Дезинформация о якобы готовящемся Германией ультиматуме, лишь после предъявления которого развернутся боевые действия, а также неоднократный перенос сроков начала германского наступления на СССР, укрепляла недоверие Сталина к сообщениям Корсиканца и Старшины.

«Красная капелла» во время войны

После 22 июня 1941 г. информация от берлинской группы «Красной капеллы» некоторое время не поступала. Позывные Старшины («Д-5») и Корсиканца («Д-6») не были слышны в эфире. После потери радиостанции под Брестом начальник внешней разведки НКВД Фитин направил письмо заместителю начальника военной разведки (РУ РККА) Панфилову с просьбой дать указание установить связь с радиостанцией в Берлине. Пункт приема желательно создать в районе Минска. Однако 28 июня войска противника взяли Минск.

В поисках связи

4 июля руководство внешней разведки отдало распоряжение своим резидентурам в Лондоне и Стокгольме слушать позывные Корсиканца и Старшины. Но все безрезультатно. В августе чекисты и военные договорились об установлении военной разведкой связи с берлинской группой антифашистов. Итогом этих переговоров явилась телеграмма, адресованная резиденту военной разведки Отто (Леопольду Треп-перу) в Париже (связь через Брюссель):

«При посещении Берлина явиться к Адаму Кукхофу или его жене по адресу Вильгельмхойер-штрассе, 18, тел. 83-62-61, вторая лестница налево, верхний этаж и заявить, что присланы другом Арвида (новый псевдоним Харнака. – Б.Х.) и Харо (Шульце-Бойзен), которого Арвид знает как Александра Эрдберга. Напомнить о книге, которую Кукхоф подарил Эрдбергу незадолго перед войной, и его пьесе «Уленшпигель». Предложить Кукхофу устроить Вам встречу с Арвидом и Харо. В случае невозможности встречи выяснить через Кукхофа: 1. Когда начнется связь, почему ее нет? 2. Где и в каком положении находятся все друзья (в частности известные Арвиду: Итальянец (В. Хавеман. – Б.Х.), Штральман (Г. Коппи. – Б.Х.), Лео (предположительно Скржепчинский. – Б.Х.), Карл (возможно, К. Беренс. – Б.Х.) и др. 3. Получить подробную информацию для передачи Эрдбергу. 4. Предложить срочно послать человека на личную связь в Стамбул – лично явиться к торгпреду, или в Стокгольм – лично явиться к консулу, в обоих случаях от имени Штральмана. 5. Подготовить квартиру для приема людей.

В случае отсутствия Кукхофа явиться к жене Харо – Либертас Шульце-Бойзен по адресу Альтенбургер Аллее, 19, тел. 99-58-48 и заявить, что прибыл от имени человека, которого с ней познакомила Элизабет в Маркварте (местечко Маркварт под Берлином было известно своим рестораном. В нем Эрдберг встретился с Коппи. – Б.Х.). Задание то же, что и при встрече с Кукхофом. 26 августа 1941 г.».

К тексту документа было сделано примечание: «Эрдберг Александр, немец, сотрудничал с советским торгпредством в Берлине, связан с ПГУ НКВД». Телеграмму подписали замначальника РУ РККА Панфилов и комиссар РУ Ильичев. Завизировал документ начальник разведки НКГБ Фитин.

Однако телеграмма была отправлена резиденту военной разведки в Брюсселе Анатолию Гуревичу (Кенту) только в сентябре 1941 г. Задержка объяснялась тем, что вначале к этому делу был привлечен Леопольд Треппер. Он доложил в центр, что может послать в любой момент с заданием завербованного им надежного человека – русского эмигранта инженера Василия Максимовича. Но Отто переоценил возможности Максимовича: оккупационные власти в Париже не выдали ему визы в Берлин и поездка сорвалась. Тогда Отто предложил с согласия Гуревича направить того с заданием в Берлин.

Контакт восстановлен

В середине октября Кент выехал из Брюсселя в Берлин, где находился с 26 октября по 5 ноября. В пригороде Берлина (Каров, Шпинола Штрассе, 4) Кент, приняв меры предосторожности, посетил Курта Шульце (Берга), радиста советской военной разведчицы Ильзы Штёбе (Альте), которая работала в Министерстве иностранных дел Германии. Кент передал Бергу книгу, служившую основой шифра, и проверил, как радист усвоил код; ему же была передана программа радиосвязи с центром.

Выждав сутки и убедившись, что за ним не ведется слежка, Кент по телефону связался с Либертас Шульце-Бойзен. Кент обратился к ней с просьбой организовать ему свидание с Харо на следующий день.

Беседа Анатолия Гуревича с Харро Шульце-Бойзеном была продолжительной. Харо задал Кенту вопрос: почему в СССР не прислушались к предупреждениям о готовившейся войне? Кент высказал свое мнение на этот счет, с которым Шульце-Бойзен в общем согласился. И добавил: «Рано или поздно Советский Союз сломает шею Гитлеру. Германия проиграет эту войну».

Харо сообщил Кенту важную информацию, которую разведчик тайнописью занес