Днем раньше, 14 октября, такая же неразборчивая телеграмма, похожая на обусловленный в Москве сигнал тревоги, поступила и от Бека. В конце октября руководство внешней разведки обратилось в штаб-квартиру радиосвязи за разъяснениями по поводу этих шифрограмм.

Радиоцентр ответил, что связь с корреспондентом 4-24 (Бек) проходила чрезвычайно напряженно по причине слабой слышимости и плохой работы 4-24 на ключе, вследствие чего прием каждой группы цифр радиограммы производился по нескольку раз. По причине плохого радиоприема невозможно точно установить, работал ли радист под диктовку и передавал ли сигнал тревоги.

Бек использовался гестапо как радист, пока аналитики внешней разведки НКВД в начале 1943 г. не пришли к выводу, что его сообщения, по существу, провоцируют центр на постановку новых заданий, раскрывающих явки наших агентов, посылку денежных средств и раскрытие тайников. От продолжения связи с Беком в центре отказались.

В 1945 г. Бек попал в плен к американцам, которые передали его советской стороне. Особое совещание обвинило Роберта Барта в предательстве и сотрудничестве с гестапо (стандартное обвинение, предъявленное многим разведчикам, побывавшим в нацистских застенках) и приговорило его к высшей мере наказания.

Операция Франц—Бек, хотя и не достигла полностью намеченной цели, была очень важна. В то время как вермахт рвался к Сталинграду и уже предвкушал скорую победу, два советских разведчика проникли в Берлин, а один из них встретился с представителями немецкой антифашистской группы.

Расшифрованная телеграмма

Руководство внешней разведки, не получая известий из Берлина, не теряло надежду связаться с немецкими антифашистами. С этой целью чекисты с помощью РУ РККА предприняли новую попытку выяснить положение берлинской группы «Красной капеллы». В конце 1942 и в начале 1943 г. разведуправление Красной армии на запросы Фитина дважды ответило, что наш человек в Берлине обращался по указанному телефону, но никто к аппарату не подошел.

К этому времени основное ядро берлинской группы было разгромлено нацистской контрразведкой. В середине июля 1942 г. немецкие дешифровщики прочитали телеграмму Москвы, адресованную в августе 1941-го советским военным разведчикам – Леопольду Трепперу, а затем Анатолию Гуревичу, с заданием посетить Берлин. Из этой телеграммы контрразведка узнала, что в Берлине действует подпольная организация, связанная с Москвой. В документе назывались: Адам Кукхоф, Арвид и Харо, приводились два адреса – Кукхофа и Либертас Шульце-Бойзен, их домашние телефоны, пароли для связи. Были указаны клички еще пяти членов организации, давались явки для связи с разведчиками-чекистами в Стамбуле и Стокгольме, а также говорилось о предстоящем прибытии в Берлин курьеров или связников.

Этого было более чем достаточно, чтобы начать разработку Харо и Арвида. Но это было далеко не все, чтобы разобраться в сложном сплетении имен и лиц.

Как и когда контрразведке Третьего рейха удалось прочитать то, что считалось недоступным и не могло быть раскрыто обычными методами дешифрования? После начала войны Германии против СССР «функабвер» (служба радиоперехвата военной разведки) обнаружил активную работу радиопередатчиков в Бельгии. В ночь с 25 на 26 июня 1941 г. была засечена радиоточка и в самом Берлине, но она быстро ушла из эфира.

Первые сведения о действии коротковолновых передатчиков насторожили руководство контрразведки. Шеф абвера адмирал Вильгельм Канарис, начальник «функабвера» генерал-лейтенант Фриц Тиле, шеф гестапо Генрих Мюллер и начальник внешнеполитической разведки СД Вальтер Шелленберг приняли решение о широкомасштабных совместных действиях.

Мюллер создал станцию слежения за эфиром Бельгии и Северной Франции. В декабре 1941 г. бельгийской группой зондеркоманды «Красная капелла» в пригороде Брюсселя по ул. Аттребат были захвачены Анне (София Познанская, шифровальщица парижской резидентуры) и радист-стажер Антонио (Давид Каминский). На конспиративной квартире был задержан радист Хемниц (Михаил Макаров, заместитель Кента).

После первых дней упорного молчания арестованные под жестокими пытками гестапо заговорили. Макаров открыл шифр и ключ к нему, расписание работы радиостанции, длину радиоволны, позывные, известные ему сведения о Кенте и Отто.

Захват в Брюсселе радиста «Красной капеллы» послужил отправной точкой для расследования гестапо, которое привело к установлению личности Харо – Шульце-Бойзена. В аналитической справке ПГУ КГБ СССР, предназначенной для Министерства госбезопасности ГДР, отмечается, что разгром группы Корсиканца и Старшины стал следствием провала одного из звеньев разведывательной цепи.

Расшифровка шифротелеграммы Москвы от 26 августа 1941 г. стимулировала активизацию германской контрразведки. Канарис поспешил с докладом к Гиммлеру, Мюллер предоставил возможность Шелленбергу лично доложить рейхсфюреру СС о достижениях эсэсовских спецслужб. По докладу Гиммлера Гитлер распорядился провести ускоренное следствие и держать его постоянно в курсе дел.

Провал и аресты

О розыскных действиях германской контрразведки рассказал на допросе в Москве 29 июня 1951 г. бывший заместитель шефа гестапо и руководитель зондеркоманды «Красная капелла» Фриц Паннцингер.

По его словам, операциями по делу «Красной капеллы» и радиоигрой с Москвой руководил он, а всю работу выполнял находившийся в его прямом подчинении начальник берлинского отделения зондеркоманды «Красная капелла» руководитель отдела IV-А2 гестапо Хорст Копкоф. С учетом данных радиоперехвата было установлено наружное наблюдение за объектами разработки, устраивались засады на квартирах участников организации, разыскивались источники утечки информации в Генштабе и Министерстве иностранных дел. Но разобраться во всех псевдонимах информаторов было невозможно. Неизвестными оставались Виктор и многие другие.

В ходе следствия выявились тесные связи Шульце-Бойзена с Шумахером и Хайльманом. Была дешифрована переписка Москвы с Парижем и Брюсселем, показавшая, как глубоко русские проникли в секреты рейха. Оказалось разоблаченным прикрытие советской разведывательной сети – коммерческое предприятие «Симекс-Симекско» (Париж—Брюссель). Это привело гестапо к выводу, что большая часть информации, добытой русскими, отправлялась через Швейцарию в Москву.

Не сумев овладеть кодом группы советских военных разведчиков, действовавших в Швейцарии под руководством Шандора Радо («Дора»), Шелленберг оказал значительное давление на швейцарского комиссара полиции Маурера и добился через него ареста большинства членов организации «Дора».

Гестапо считало свой розыск берлинских антифашистов далеко не завершенным. Но в конце августа 1942 г. оно узнало, что Хайльман сообщил Шульце-Бойзену о дешифровке советских радиограмм. Это внезапно возникшее обстоятельство, по словам Паннцингера, ускорило аресты в Берлине. 31 августа 1942 г. в своем служебном кабинете в германском Министерстве авиации сотрудниками отдела IV-А2 гестапо был задержан Шульце-Бойзен. Хайльман не сомневался в истинном характере исчезновения Харо и рассказал о содержании расшифрованной радиограммы Либертас Шульце-Бойзен и члену группы журналисту Иону Грауденцу.

5 сентября 1942 г. гестапо добралось до Хайльмана. Следующие аресты антифашистов были произведены 7–8 сентября. На побережье Восточной Пруссии на отдыхе были схвачены супруги Харнак. В вагоне поезда, следовавшего в направлении франко-германской границы, была задержана Либертас Шульце-Бойзен. Все они попали в руки следователя гестапо, отличавшегося особой жестокостью при допросах. Харнак подвергся чудовищным пыткам, Либертас – сильному морально-психологическому давлению, а в камеру