Соб.: А как передают?

А вот это я не знаю! Как они передают — это я не знаю <…> Видимо, они должны раньше сходиться, вот они сейчас ходят, тоже у нас есть одна дама такая… Они с ней вместе ходят, вот она… Если он, например, заболеет, он имеет ей право передать, она уже знать будет хорошо как бы, они уже советовались… Мне кажется, вот так. Чтобы я пришла, да он мне раз — и передал?[319]

Как видим, всеобщая грамотность хотя и привела к устранению мистического ореола над искусством владения письменным словом, однако, вопреки ожиданиям, не способствовала исчезновению не только веры в колдовство, но и мотива обучения колдуна по книге; этот мотив по-прежнему актуален наряду с мотивом ритуального посвящения в колдуны[320].

Об опасности чрезмерной учености — как для самого субъекта, так и для общества — говорят многие фольклорные и пост-фольклорные тексты: анекдоты об отличниках, цитаты из литературных и кинопроизведений, бытующие в массовой культуре (например: Враги бывают унутренние и унешние; враги унутренние есть скубенты; Выучили вас на свою голову, облысели все! и т. д.[321]). Однако опасливое отношение к «ученым», «специалистам» сопряжено в народной культуре с недоверием, подозрительностью, готовой в любой момент разрядиться в насмешке, чему есть множество примеров в этнографических описаниях и что отражено в паремиологическом фонде, например:

Ума много, да толку нет; Не нужен ученый, а нужен смышленый; Умная голова, да дураку досталась; Одно лишь название — специалист; Дело не в звании, а в знании; Ум без догадки гроша не стоит [ППРН: 32, 101, 240, 255][322].

Но в то же время неверно предполагать, что отношение к знанию и специалистам своего дела в народной культуре однозначно негативное, примеров чему так же много и в провербиальном пространстве (Не учась, и лаптя не сплетешь; Человек неученый — что топор неточеный [ППРН: 251]), и в несказочной прозе[323]. Ироническому «знайка» соответствует пренебрежительное «незнайка».

Но вернемся к лексеме знать. В тех контекстах, где речь идет не о черной книге и обучении колдуна, появляются иные оттенки ее значения:

А катальщик-от был знатно´й… как… знал портить-то[324].

Она знатка´я была, она на всё, на всякие дела… она и ворожить знала[325].

А оне как кастрировали, зна´тные были дак, он, стоя прямо, положит рукавички на жеребенка, ну и всё, и кастрирует, он ни с места[326].

Тут вот один старичок был такой зна´тный, дак он уже помер давно. Вот. Он, опять, садил, знаете что, нехорошо… пусть не слушает наша теплая избушка… икотки садил[327].

Лекарь хороший был, шибко знатный[328].

Соб.: А откуда берется пошибка?

А говорят, что кто-то, мол, садят, как, подсаживают вот. Знающие люди такие есть же[329].

Соб.: А ваша бабушка ходила к старикам молиться?

Нет, она ведь знала и… Просто чтобы лечить человека, надо знать и как его испортили, она знала еще и со стороны, вот плохую сторону. Чтобы человека лечить, надо знать, как его лечить[330].

Знали на Вырозере, у Свешниковых, там знали спортить, да знали и лечить.

Потом пой<ми?> кто что сделал, да и опять свадьба началась. Наверно, кто-нибудь знал, как наладить [Кузнецова 1992: 118].

Общим для всех этих примеров является оттенок «знание как умение что-либо делать»: знать, как портить, лечить, ворожить, справиться с колдуном, — знать «на всякие дела». Знать оказывается понятием, которое не описывает действие, а демонстрируется в нем. Этот смысловой оттенок подчеркивается и в словарях русских народных говоров:

Зна´ткой, зна´тный — 1. Обладающий достаточными или большими знаниями; сведущий, знающий. Старуха знатная была, все сказы да песни разумела. /Агроном у нас знатный человек. Все его уважают. Образование-то большое получил. Умный, говорят, на советах-то шибко выступат. 2. Колдун, знахарь. Он, видать, знаткой был, гадал, ворожил дак. / Знатных теперя нет. Раньше были.

Зна´харь — 1. Человек, умеющий читать и писать. У нас по то время только один знахарь был — читать умел. 2. Человек, обладающий знанием жизни, опытом. Были у нас в селе и знахари. Люди говорили: иди к знахарю, он все знает. / Она ведь знахарь, все расскажет, когда замуж шла, как муж умер [СПГ 2000: 329, 331].

Вне зависимости от того, идет ли речь о специальном/профессиональном или общем знании, в текстах акцентируются такие смысловые нюансы:

Знать — понимать:

Я говорю, она все вот органы… она может проверить сотрясение мозга… Вот с мотоцикла упадут где-то, упадут, вот сильно стукнутся головой если, ну она так… не знаю… Ну, Т. П., тоже, наверно, знает. С. Ф. тоже, наверно, знат, она тожо органы знает.

Соб.: Она тоже лечит?

Ну, понимает, ага[331].

А я вот ничё не знаю, не понимаю[332].

Одна жанчи´на была в деревне. Ў их всё — и молоко, и сметана — всё ёсь (свекровь ейна понимала [т. е. была ведьмой]). А у нас две коровы, а ни верха, ничего нема — одна си´роватка [Ивлева 2004: 148] (текст записан в Витебской области).

Знать — чувствовать:

Соб.: Вы не чувствуете, какое место хорошее, какое плохое?

Вот животные чувствуют. Кошка как-то это чувствует, знает[333].

Знать — мочь:

Кузьма Семенович… Много знал, много-много-много. Все мог делать [Кузнецова 1992: 117].

Кровь заговорю… <Вы можете, да?> Тоже знаю, поранится, прибежит ко мне [Адоньева 2004: 92].

Знать — уметь, обладать опытом:

Соб.: А вы умеете трясти?

Я не умею, ну… если кто заставит дак, так ведь вытрясу все равно, потрясу.

Соб.: А специальные лекари есть?

Какой лекари, не-ет. Какие лекари… Это какие бабушки есть, дак потрясти могут. Кто может, дак потрясет, легче…

Соб.: Это каждый человек может?

Ну, где каждый… Если он не знает, не тряс никогда дак… стрясти можно в другую сторону. (Смеется.) Надо уметь тожо. Уметь, знать[334].

Наряду с противопоставлением «не знать vs. знать» тексты интервью демонстрируют и другую оппозицию: «знать теоретически vs. знать практически, уметь»,