Шрифт:
Закладка:
Дно гондолы толкнуло в ноги, заставив пошатнуться. В первый миг Максим подумал, что их атаковали. Вскочил, перегнулся через борт. Никого. Лишь изумрудная полусфера сверху и серая плоскость внизу. Их не толкали вверх, их туда тянули. Избыточная подъемная сила тянула.
– Макс, что это?! – испуганно закричала Огница.
– Открывай клапан, – скомандовал он в ответ. – Вон тот шнур тяни.
Сам бросился к штурвалу, к рычагу тангажа, потянул его от себя, пытаясь заставить нос дирижабля опуститься. Заскрипели, застонали рули высоты, не желая подчиняться. Вернее, не имея силы противостоять давящей на них воздушной массе. Зато предохранительный клапан открылся легко. Сейчас часть гелия улетучится в атмосферу, подъемная сила уравновесится, вертикальная скорость уменьшится. Надо подождать минуту или две. Или три.
Дирижабль поднимался все быстрее. Пол гондолы давил с такой силой, что ногам больно. И дышать становилось труднее с каждым вдохом. Максим посмотрел назад, где за кромкой стены виден был сектор, откуда они сбежали. Туча вылилась ливнем и растаяла, сквозь нее проступила синева океана. И зеленый лоскуток, полускрытый стеной. Нехорошо стало от осознания, на какую высоту они поднялись. Двигатели начали чихать, – им тоже не хватало кислорода. Решившись, Максим перекрыл подачу топлива. Подъем это нисколько не замедлило, кажется, наоборот. Вверху громко захрустело – отвалился руль высоты, не выдержав давления воздуха. Максим запрокинул голову и челюсть отвисла сама собой. Газ из оболочки вышел, она больше не походила на огромную сардельку. Нечто бесформенное, сморщившееся, никак не способное быть легче воздуха… Следом за вертикальными отвалились и горизонтальные рули. А хруст продолжался, – рушилась рама, к которой крепились гондолы.
– Макс! – захрипела Огница.
Юноша поспешно повернулся к ней. Княжна по-прежнему тянула за шнур предохранительного клапана, но натянуть не могла. Наоборот, свободно провисший шнур приподнял ее над палубой, словно она была легкой, как пушинка. Но кричала Огница не из-за этого. Тело Ласаро, недавно лежащее на полу, теперь парило над ним. Нет, оно поднималось, пока медленно, но с каждой секундой быстрее.
Изумляться ни сил, ни времени не было. Максим оглянулся на пассажирскую палубу. Конг хрипел, задыхался, корчился на лавке, но попыток взлететь не предпринимал. И Зира лежала неподвижно, смотрела на творящийся бедлам остановившимся взглядом. Черт, он ей даже глаза не закрыл! Мысль была запоздалой и несвоевременной. Вовсе не подъемная сила заполненного гелием – уже почти пустого! – баллона тянула дирижабль вверх. Притяжение вечно стоящего в зените солнца это делало. Что там говорил Шур? Эйвы научились управлять гравитацией, чтобы тела с внутренней поверхности Сферы не падали на ее светило? Естественно! И «летающие тарелки» основаны на том же принципе, и пониматели в головах. А вот построенный аборигенами дирижабль – нет. Он самый обычный, и достаточно было преодолеть некую критическую высоту… или вылететь за пределы сектора? Неважно! Главное, он будет падать вверх до тех пор, пока не врежется в солнце… или пока не сгорит. Противодействие трех находящихся в гондоле понимателей недостаточно, чтобы удержать его. Но все же тормозит падение, потому как незакрепленные предметы, – арбалеты, колчаны со стрелами, сумка с медикаментами, брошенные Огницей бинты, – падают заметно быстрее.
Опомнившись, Максим бросился к добрийке.
– Держись! – схватил за руку, потянул обратно. – Давай вторую! Да брось ты этот шнурок.
Девушка подчинилась. Удержать ее было не труднее, чем воздушный шарик, но добрийку разворачивало вверх тормашками. Огница взбрыкнула испуганно, оттолкнула ногой тело Ласаро, и оно выпорхнуло за пределы гондолы, полетело мимо скомканного баллона в изумрудную бесконечность.
Это сначала оказалось, что удерживать захваченную силой тяжести девушку легко. Конечно, масса ее оставалась неизменной, но вес увеличивался с каждой секундой. Максим сполна ощутил, что испытывает воздушный гимнаст под куполом цирка, висящий вверх ногами и удерживающий за руки партнершу. С той разницей, что страховки у Огницы нет.
Ноги добрийки ударились о перекладину рамы. Удар не мог быть сильным, но для крепления он оказалось последней каплей. Захрустело, заскрежетало рвущимся металлом, и то, что недавно называлось дирижаблем, перестало быть единым целым. Гондола начала крениться на бок, готовясь вытряхнуть не желающих летать пассажиров. Навстречу ей надвигались пропеллеры мотогондол, получивших свободу. Моторы не работали, но пропеллеры вновь вращались в потоке воздуха.
От недостатка кислорода в голове мутилось, темнело в глазах. Чувствуя, что теряет равновесие, Максим переступил с ноги на ногу. Правая рука девушки выскользнула из его ладони. И уже не дотянуться.
– Макс, сделай что-нибудь, – просипела Огница. – Я больше не могу...
И он не может ее держать. Пальцы разожмутся помимо воли, и девушка улетит на солнце. А если удержит, они улетят туда вместе, просто чуть медленнее. Максим сделал единственное, что мог. Закричал:
– Эйвы! Помогите! Спасите нас!
Потом Огница наткнулась на лопасти пропеллера, то ли вскрикнула, то ли пискнула, изогнулась. Выдернула Максима из корзины… и мир вокруг погас.
Глава 2, в которой у Максима появляется план
– Макс? Макс, ты меня слышишь?
– Что с ним?
– Не знаю.
Максим сообразил: он так глубоко погрузился в воспоминания, что не заметил, когда девчонки вернулись из душа. Хорош кавалер, ничего не скажешь. Еще бы заснул на «брачном ложе».
Он открыл глаза, прищурился невольно от яркого солнечного света. Солнечного? Именно так. Изумрудное небо над головой и желтое солнце в зените. И лежит он не на мягком комфортном «брачном ложе», а на твердых острых камнях, сумка вместо подушки под головой. Правда, Зира и Огница никуда не исчезли. Сидят по обе стороны, смотрят встревоженно. Одеты в кожаные штаны и куртки вместо оранжевых вирийских тряпок. Как и он сам. Не было никакой Вирии, приснилась она.
– Где мы? – спросил первое, что в голову пришло.
– Хотела бы и я это знать, – вместо ответа буркнула Огница. Зира только плечами пожала. Обе они были мрачные, дальше некуда. Такими мрачными Максим их не видел.
Он сел, огляделся. Вокруг – скалы и каменное крошево, сквозь которое кое-где пробиваются чахлые былинки травы. За скалами – горы. Они почти закрывали серую полоску стены. А ближе – обломки дерева и металла, обрывки кожи и ткани. И устойчивый запах разлитого спирта.
Посреди обломков сидел Конг, тряс головой, усиленно чесал ее. Выражение на лице верзилы было обалделое – мягко
