И для этого было необходимо из статуи сделать ещё и накопитель эфира, одних сил духа не хватило бы для оживления. Как и было ограничено само время воплощения — насколько хватало способности поглотить эфир.

В общем, много ограничений. Но тем не менее была возможность почувствовать себя, пусть на время, но живой. И я понимал её желание поскорее это ощутить.

Камень я укрепил, залатал все повреждения и добавил прочности, чтобы статую было практически невозможно уничтожить.

Ментальную связь я закрепил ещё и за собой. Кто знает, что взбредет в голову княжне. С женщинами лучше иметь рычаг управления, чем надеяться на лучшее. Может и не понадобится, но так будет спокойнее.

С крыльями хоть тут было всё в порядке — достаточно большие и крепкие, чтобы поднять тело в воздух. Ну так её отец заказывал, а он рассчитывал именно на это.

Сложнее всего пришлось с тем, чтобы сделать внутри камня накопитель. С такой формой и материалом я никогда не работал. А в трудах князя Давыдова подобные исследования не упоминались. Он попусту о таком не подумал.

Гранит, из чего и был изготовлен ангел, для работы артефактора не очень подходил. Уж тем более такой сложной. Всё-таки универсал не равно артефактор. Тут князь не продумал и мне пришлось изворачиваться.

В итоге я просто взял болванку и расплавил подходящий металл в небольшой плавильной печи, что уцелела и исправно работала. Много мне было не надо, так что управился быстро.

Окна и дверь я распахнул — в помещении сразу же стало невыносимо жарко, вытяжка не справлялась. Прохладный ночной воздух придал бодрости.

Давыдова всё это время неотрывно следила за каждым моим движением. Но понимающе молчала, за что я был ей благодарен. Отвлекаться на объяснения сейчас не представлялось возможным. С усмешкой вспомнил, как злился учитель — я засыпал его вопросами обо всём, что он делал. Всё-таки, в какой-то степени его скверный характер можно было понять. Ему не давали спокойно работать.

Из раскаленного металла я сделал медальон. Охладил и выгравировал улавливающие символы. Соединил со статуей, разместив на груди, и замаскировал под камень, чтобы не бросался в глаза.

Глаза уже слипались, но последний штрих — удерживающий состав, я сделал. Бережно нанес, вливая все нужные виды магии.

Кажется, я был готов вырубиться в обнимку с ангелом, но успел добраться до топчана. Рухнул лицом в подушку, набитую ароматным сеном. Статуи мне больше не снились.

* * *

Проснулся я от стука молотка — сегодня бригада Емельянова работала над оранжереей. Звуки стройки прекрасно проникали сквозь раскрытые окна. Открыл один глаз и первым делом увидел княжну. Девушка сверлила свою статую взглядом, словно ожидая, что та вот-вот пустит её.

Но я вложил необходимость первой активации самолично.

Мне ещё нужно было договориться с Давыдовой о правилах поведения.

— Доброго утра, — поздоровался я и потянулся.

Спал я, похоже, в той же позе, что и вырубился. Тело протестующе затекло и отказывалось слушаться.

— Александр! — Давыдова отвлеклась от наблюдения и взволнованно подлетела ко мне. — Доброго утра, мастер. Когда же?

Я поднялся и, прихрамывая из-за онемевшей ноги, подошел к ангелу. Прощупал магией — почти готово. И внутренне порадовался тому, что с каждым разом получается всё быстрее — расту. Чем больше практики, тем лучше.

— Ещё немного, — успокоил я девушку. — Скоро вернусь и, думаю, можно будет приступить к самому главному.

Княжна кивнула и вернулась к своему сторожевому посту. Словно статуя могла от неё убежать.

Я первым делом отправился в душ, где с наслаждением провел с полчаса. Трубы гудели и завывали, но я к ним уже привык. Даже исправлять не хотелось, это придавало дому свой характер.

Гладко выбрился, надел домашний костюм и спустился на кухню. Там был только Игнат, вяло пожелав мне прекрасного дня в ответ на моё приветствие.

— Разве тебе не нужно в этот час быть на учебе? — удивился я его присутствию.

— Прохор мне сообщение прислал, в четыре утра. Буквы там все перепутаны, но смысл я понял — нужно явиться, иначе все погибнут от голода. Вот это было как раз грамотно написано. Ну и несколько ругательств тоже, — спокойно объяснил парень, не отрываясь от нарезки овощей.

Огромный нож в его руках двигался так быстро, что я решил больше не отвлекать. Сварил себе кофе и отправился с чашкой на обход дома.

В гостиной творился разгром. Весь стол был уставлен посудой. Создавалось ощущение, что каждый раз они пили из новой тары. Даже старинный кубок из оружейной притащили.

Заглянул я и в библиотеку. Поговорить с предком о новой жительнице особняка.

И там застал похожую картину. Множество рюмок, бокалов и стаканов на столе. Посреди этого — большое серебряное блюдо с недоеденной бараньей ногой.

Старики погуляли прямо от души.

Призрак выплыл из стены с печальным видом. Словно тоже кутил всю ночь.

— Митрофан Аникеевич, есть серьезный разговор, — обратился я к нему.

Вознесенский встрепенулся и неожиданно принял виноватое выражение лица:

— Это не я!

И невольно взглянул на потолок. Я тоже поднял взгляд и присвистнул — к нему были приклеены книги, раскрытые обложками наружу. Насколько я мог заметить, все они были трудами по философии.

Как они там держались, я не знал. Поэтому отступил назад, выходя из возможной зоны поражения.

— Речь не об этом. Хотя и интересно… Но я хотел обсудить с вами присутствие в саду ещё одного призрака. Это моя гостья.

— Гостья? — граф позабыл о хулиганстве. — Неужели в этом доме наконец-то появилась женщина?

— Призрак, — поправил я. — Княжна Ангелина Павловна Давыдова.

— Дочка Пашки? — изумился предок. — Откуда ж она тут взялась?

— Долгая история, — отмахнулся я. — А что, вы были знакомы с Павлом Дмитриевичем?

— Ну, допустим, был, — граф отвел глаза. — Надоел он мне со своей безумной идеей. Чуть на дуэль его не вызвал, было дело. Так что отношения у нас с ним, не скажу что сложились. Ну ты представь, что удумал — призрака в статуе воплотить! Это же невозможно!

Я скромно закашлялся. Сложно — да. Невозможно — никогда не любил это слово. Возможно, князь приходил к родоначальнику с совсем сырой идеей. Но поработал он отлично, пусть и упустил некоторые моменты.

— А дочка его всегда мне