достичь лишь по морю и у подножия скал то и дело мелькали разные суда — рыбацкие лодки и иные, чуть более крупные, на которых маниоты обычно выходили в пиратские набеги. Нападать на столь большой отряд, впрочем, они опасались — и вскоре драккары встали на якорь близ крепости отца Горго.

Коркодейлос Даскарас оказался высоким статным мужчиной с окладистой черной бородой и темно-синими глазами, одетым в плащ, крашенной пурпурной краской, добываемой из каких-то моллюсков, добываемых в здешних водах. На вернувшуюся дочь он и впрямь глянул без особой радости, но гостей принял хорошо, накрыв во дворе собственной крепости для гостей большой стол: свинина, копченая с ароматическими травами и завернутая в сало с апельсиновой цедрой; наваристый суп из баранины, свежие оливки и многое другое. Запивалось все это крепким вином, подслащенным медом.

— Так ты говоришь, хочешь взять мою дочь замуж? — Коркодейлос покосился на Херульва, — что же, после сарацинского гарема, ей и впрямь лучшей доли уже не сыскать, чем быть подругой вождя варваров. Что ты хочешь в приданное за нее?

— Твоих людей, хевдинг, — сказал фриз, — твоя дочь мне немало рассказала о храбрости маниотов на суше и на море. Кроме того, в моем отряде их точно никто не будет попрекать вашей верой.

— Смотри, как бы в Константинополе тебя самого не принудили отречься от твоих богов, — хмыкнул маниот, покосившись Феофила, неспешно поедавшего ароматную свинину, — наши предки, прежде чем решиться на что-то, искали знамения у олимпийцев. Завтра мы принесем жертву Посейдону — если хочешь, можешь и сам почтить бога моря.

— Если на всем этом море больше негде этого сделать, — пожал плечами Херульв, — я с радостью принесу должные жертвы морскому владыке. Хотя, сказать, по правде, я это делал и раньше, кормя его сарацинской кровью.

— Сарацинов тут нет, — усмехнулся Коркодейлос, — но завтра мы отдадим богу большого быка. Вместе с нами жертву принесут старейшины милингов и кривичей — за годы жизни рядом со славянами мы приучились чтить вместе наших богов. Ты говорил, что общался с их сородичами — значит, тебе будет о чем поговорить с ними и сейчас.

— Уверен, что будет, — хмыкнул Херульв, вспоминая князя Избора и волхва Кривогостя, — как-никак мы все чтим Одноглазого.

К вечеру следующего дня драккары Херульва стали на якорь возле огромной скалы, к которой уже причаливали лодки маниотов. Между ними мелькали и иные суда, живо напомнившие фризам славянские лодьи — да и на веслах сидели воины, чье оружие и вышивка на одежде весьма походили на те, что Херульв и его люди видели на воях князя Избора. Кривичи тоже с интересом смотрели на светловолосых воинов, явно не из здешних уроженцев. Вот с борта самой большой из лодей спрыгнул высокий мужчина в алом плаще-тривонии и с длинным мечом на отделанном серебром поясе. Херульв шагнул на берег одновременно с этим мужчиной, заставив его удивленно вскинуть глаза на вставшего рядом чужака.

— Доброго тебе дня, сын Одина-Крива, — сказал фриз на вендском.

— И тебе, если не шутишь, — кивнул в ответ кривич, — я Войномир, жупан кривичей и милингов. Откуда ты знаешь нашу речь?

— Я Херульв Альфбадсон, — сказал принц, — сын короля фризов. Вашему наречию я выучился далеко на севере, там, где правят твои родичи. Они славные воины и я буду рад видеть подобных им в своем хирде, на службе у конунга Константина.

— Посмотрим, — пожал плечами Войномир, — если богам то угодно, сегодня они дадут знак.

Так переговариваясь, они подошли к огромной пещере, у входа в которую плескались волны, освещенной закрепленными меж камней факелами. Внутри пещеры высился мраморный алтарь, покрытый узорчатыми барельефами, а стены, украшенные мраморными плитками, покрывала разноцветная мозаика, изображавшая самого Посейдона, — могучего мужа с черной бородой и трезубцем в руке, — и иных морских богов и чудовищ. Внимание Херульва привлекло странное существо — вроде человека с рыбьим хвостом, крабовыми клешнями вместо рук и красной шипастой кожей. Рядом с ним красовалось существо, напоминавшее одновременно огромную рыбу и большую змею.