преградили мне путь. Если ты возьмешь меня на службу — твои враги станут моими врагами, а с врагами у меня разговор короткий — куда короче того пути, что я проделал, чтобы попасть в Миклагард. Плохой воин, с никудышными людьми, не дожил бы до того дня, чтобы вступить в этот дворец.

— Во дворце может быть опаснее, чем навсем твоем прежнем пути, — негромко заметила Ирина, после того как Феофил, помогая наемнику, перевел непривычно длинную для Херульва речь на греческий. В ответ фриз лишь пожал плечами.

— Я не задержусь во дворце, — сказал он, — пусть конунг укажет, где его враг — и я немедля выступлю, чтобы принести ему его голову.

Ирина, не сводя взгляда с молодого варвара, легонько провела языком по губам, заблестевшим еще сильнее, и, приподнявшись на троне, что-то шепнула на ухо сыну.

— Кто-то на севере неплохо подвесил твой язык, — усмехнулся Константин, — что скажешь Ставракий? Стоит ли проверить, насколько слова этого воина расходятся с делом?

Скопец скупо улыбнулся, — одними губами, глаза его оставались холодными, — не сводя взгляда со стоявшего посреди зала фриза.

— Во врагах у нас никогда не было недостатка, — высоким, как у женщины голосом, сказал он, — и за проверкой его умений дело не станет. Думаю, если Феофил пригласил сюда этих северян, значит, он лучше знает, где они могут пригодиться.

— Все так, государь, — склонил голову Феофил, — эти люди умеют воевать не только на суше, но и на море — и всем мы знаем, сколь наглыми стали сарацинские пираты.

— Знаем, конечно, — кивнул Константин, — хорошо, Хер… Херульв или как там тебя? Мы берем тебя на службу — и если ты так хорош, как говоришь, достойная награда не заставит себя долго ждать. Если же нет…сарацинский клинок быстро вынесет тебе приговор.

— С этим судьей и я сам неплохо знаком, — усмехнулся Херульв, — будь уверен конунг, за свои слова я всегда плачу кровью — своей или чужой.

Он снова поймал томный взгляд Ирины, поспешно перевел взор на Константина и, увидев одобрительный кивок, склонил голову в ответ, принимая свое первое назначение на службе у конунга Миклагарда.

Новое море и новые земли

— Поворачивай, дери тебя тролли! Разворачивай драккар!

Надрывный крик, пронесшийся сквозь шум боя оказался лишним — Стюрмир и без того видя опасность, что есть сил налегал на рулевое весло, до крови сдирая кожу на ладонях. Над его головой хлопнул, складываясь, парус — другие хирдманны также вовремя увидели опасность. В следующий миг сразу несколько пылающих ядер пронеслись над водой, рухнув в море туда, где только что находился драккар.

— Отродья Сурта! — процедил фриз, снова навалившись на весло, как и остальные гребцы. Меж тем из-за мыса выныривали другие драккары и арабская галера, застигнутая врасплох у побережья Крита, отстреливаясь из установленной на корме катапульты, удирала от жестоких северных каффиров уже оставивших кровавую славу в здешних водах. Потому и вопил, мешая призывы к Аллаху с самой грязной руганью, чернобородый смуглый капитан в белом бурнусе, призывая гребцов налечь на весла.

— Давай! Давай! Давай!!!

Херульв, стоя на носу своего судна, оскалившись, смотрел на вражеское судно. Еще одно ядро пролетело у него над головой — фриз даже не пригнулся, в избытке чувств молотя кулаком по борту, не замечая разбитых в кровь костяшек пальцев. Несмотря на все старания гребцов, расстояние между ними и сарацинской галерой все более увеличивалось. Но когда мусульмане уже поверили в свое спасение, из-за другого мыса, наперерез галере, вдруг вынырнул еще корабль, больше и массивнее, чем фризские драккары. На белоснежных парусах чернела монограмма Христа. Две пары весел размеренно поднимались и опускались, в то время как несколько матросов уже суетились на корме возле катапульты. Галера, не ожидая нового врага, не успела увильнуть — и сразу