Шрифт:
Закладка:
И вдруг замерцало что-то в голове: он видел недавно подобную сережку! И именно со звездочкой. Где? На ком? Не мог вспомнить. Застыл, закрыл глаза, стал проматывать события последних дней в обратном порядке. Нет, не вспоминалось. Он сунул находку в карман, забрался на утес.
А подходя к машине, вспомнил. Засмеялась девушка за скалой – и всплыл образ в голове. Он застыл над открытой дверцей. Да ну… И все же любопытно. Поковырялся в памяти, восстановил события, в которых не было ничего экстраординарного, забрался в машину.
Через пятнадцать минут он въехал на улицу Южную, свернул во двор пятиэтажки. Поднимаясь по лестнице, думал: «Может ли такое быть?»
Открыла женщина – уже не в банном халате и с мокрыми волосами, но та же самая.
– Это снова вы? – удивилась она, машинально делая жест, словно запахивала халат. Но никакого халата на ней не было. Женщина смотрела с любопытством и с какой-то затаенной настороженностью.
– Добрый день… Екатерина Матвеевна, – чуть не вырвалось: «гражданка Куликова». – Хорошо, что вас застал. Убедительно прошу меня простить, но осталась пара вопросов. Позволите войти?
– Да, проходите, – свидетельница посторонилась, пропуская гостя. Он вошел в прихожую, осмотрелся. Интуиция молчала.
– Ваша дочь дома, Екатерина Матвеевна?
– А при чем тут моя дочь? – Куликова нахмурилась. Любезности во взгляде становилось меньше, настороженности больше. У женщины были красивые выразительные глаза. Сколько-то лет назад она и сама была хоть куда. – Да, Юленька дома… Юля!
– Ну что? – В «детской» что-то упало, прошлепали ноги, распахнулась дверь. «Ребенок» был зол: для этого не требовалось особой наблюдательности. Девушка была одета в легкий домашний сарафан, волосы смяты, на лице читалось раздражение. При виде «гостя» Юля не стала добрее, но как-то сдулась, приняла оборонительную позу. В ушах у нее краснели сережки – маленькие камешки, возможно, имитация рубина или сам рубин, хотя удовольствие не из дешевых. В прошлый раз, когда она пробегала на кухню, в ушах болтались сережки в форме колец – как у цыганки, а не у приличной девушки-комсомолки-общественницы.
– Здрасьте, – буркнула Юля и злобно уставилась на мать: – Ну что?
Андрей покосился на тапки на ногах обеих – что там с размером? Тапки были старые, заношенные, «на вырост». Екатерина Матвеевна смутилась. Энное время назад между матерью и дочкой произошла серьезная ссора, и отголоски ее чувствовались до сих пор.
– Простите, – буркнула Екатерина Матвеевна. – Юлия Константиновна сегодня не в духе.
– Да нет, все в порядке, – улыбнулся Светлов. – Обычное дело: людей, которые призваны защищать других людей, редко встречают хлебом-солью.
– Вы нас защищаете? – фыркнула девушка.
– Прекрати, – прошипела мать. – Мы с тобой еще поговорим…
– Да, совсем забыл, – спохватился Андрей. – Кажется, вашу сережку нашел в подъезде, когда поднимался по лестнице. Под ступеньку закатилась, хорошо, что заметил. Возьмите. – Он порылся в кармане и протянул Юле сережку-колечко. Обе удивились, по крайней мере это выглядело так. Заглянула через плечо мать. Девушка вытянула шею.
– Это же ваша сережка? – настаивал Андрей. – В прошлый раз я видел на вас именно такие.
– Ну, да, дорогая, это вроде твое, – неуверенно произнесла мать. – Потеряла, что ли? Ты становишься рассеянной и безалаберной, где-нибудь голову потеряешь.
– Ничего я не теряла, – отрезала девушка. – Не мои они. Да, похожи, но мало ли похожих сережек? Я их в Майкопе купила, на деньги, что бабушка послала на день рождения. Такая очередь за мной выстроилась…
– То есть это не ваше изделие? – уточнил Светлов.
Юля решительно покачала головой. Но в глазах застыло что-то тревожное, малоубедительное.
– Ну хорошо, – Андрей помялся. – Но все равно возьмите.
– Да не нужны они мне. – Девушка демонстративно убрала руки за спину. – Я чужое не беру.
– А ваши сережки можно посмотреть? – вкрадчиво поинтересовался Андрей.
Установилось напряженное молчание. Екатерина Матвеевна беспокойно повела плечами. Она стояла сбоку, и ее движения худо-бедно контролировались. Юля сделала предельно раздраженную мордашку.
– Послушайте… а что происходит? – испуганно спросила женщина. – Вы как-то странно себя ведете, товарищ майор… простите, не помню вашего имени-отчества…
– Это несложная просьба, – улыбнулся Светлов. – Если ничто не пропадало, то в чем проблема? Я выполняю свою работу, и не нужно задавать лишних вопросов.
Юля всплеснула руками, мучительно что-то простонала (как же вы все мне надоели!) и ушла к себе в комнату. Дверь осталась открытой. Андрей отступил на шаг, чтобы видеть всех присутствующих. С двумя женщинами он бы справился. Чушь, конечно, что он навыдумывал? Екатерина Матвеевна молчала, как-то сжалась. Юля вынула из шкафа резную шкатулку, выставила на стол и стала рыться в ней, что-то ворча под нос. Шкатулка была набита разным хламом, отыскать в ней что-то было трудно.
– Вот, одну нашла, – объявила девушка, бросая сережку на стол. Снова порылась в шкатулке, напряжение росло.
Екатерина Матвеевна обняла себя за плечи. «Да нет, не может быть, – мысленно уговаривал себя Светлов. – Всякое, конечно, случается, душа человека – потемки, но…»
– Нашла! – торжествующе и злобно объявила Юля и что-то положила себе на ладонь. Потом положила вторую сережку и понесла показывать. На узкой ладошке лежали две одинаковые сережки.
Мать облегченно выдохнула – видно, тоже что‐то навыдумывала. Андрей повертел в пальцах третью сережку. Ну, точно сестрички-тройняшки, бывает же такое.