– А где же мой «Лежьон доннэр», куда он запропастился? Ага, вот он, мой «Почетный легион»! А вот – «За храбрость», вот Георгий…

Чаплицкий подошел к зеркалу и нацепил ордена на свой английский френч.

Волоча за собой по полу шинель за воротник, с папахой под мышкой, он вышел в общий зал трактира.

Обмерев, смотрел на него во все глаза Федор Муратов. А от стойки к Чаплицкому бочком подобрался Тихон, спросил негромко, сквозь зубы, еле сдерживая злые слезы:

– Че ж вы делаете, Петр Сигизмундыч? Совсем взбесились? Вы нас всех погубите!..

И посетители онемели от такого зрелища – увешанный орденами белогвардеец в центре красного Архангельска!

Впечатление это было так сильно, что никто и не пытался задержать Чаплицкого.

Широким жестом он оттолкнул Тихона:

– С доро-оги! За мной прислали крейсер его величества английского короля! Прочь! С доро-оги!..

Никем не задержанный, он вышел на улицу, только шинель зацепилась за дверь – и он ее сразу бросил, забыл о ней.

И пошел по середине улицы строевым шагом, на негнущихся ногах, папаха на согнутом локте левой руки – как на церемониальном марше. С разорванным распахнутым воротом, без ремня, при всех орденах.

Густо сыпал снег, дул сильный порывистый ветер.

Эту фигуру, нелепую и страшную, заметили вездесущие мальчишки.

С улюлюканьем, криками и свистом помчались они следом за Чаплицким. За ними увязались беспризорные собаки.

Глядя вперед неподвижными незрячими глазами, Чаплицкий, сопровождаемый свистом и собачьим лаем, шел в порт, навстречу своему концу…

А в порту раздавался победный рев пароходных гудков, грохот кранов, музыка, счастливые крики людей, спасенных от голодной смерти.

Началась разгрузка каравана.

Болдырев примчался на Центральную северную радиостанцию. Не присаживаясь, он продиктовал радиограмму:

– В два адреса: Москва, ВЦИК, Калинину. Копия – Лондон, наркому внешней торговли Красину. Текст:

«СЕГОДНЯ В АРХАНГЕЛЬСК ВОЗВРАТИЛСЯ КАРАВАН СУДОВ С СИБИРСКИМ ХЛЕБОМ ТЧК ТРУДЯЩИЕСЯ СЕВЕРА СПАСЕНЫ ОТ ГОЛОДА».

…Суровы, сумрачны берега пролива Карские Ворота. На отвесной гранитной скале стоит маленькая каменная пирамида, на которой высечены слова:

Здесь погибли борцы за счастье народа:

НИКОЛАЙ ШЕСТАКОВ,

ЕЛЕНА НЕУСТРОЕВА,

ИВАН СОКОЛКОВ,

АЛЕКСЕЙ СОЛДАТОВ,

ВАСИЛИЙ ЗИРКОВЕНКО,

ФЕДОР ГАРКОВЕЦ.

Океан и людская память – вечны.

Аркадий Вайнер. Нелюдь

Раньше мы (я и мой брат Георгий Вайнер) снимали по своим книжкам кинофильмы, потому что книг отчаянно не хватало.

Теперь практически наоборот: в кино никто не ходит, и чтобы твоя работа дошла до людей, надо издавать книжку. Так и появилась эта киноповесть…

A TV уверенно ждет очереди на абсолютную монополию.

Аркадий Вайнер

* * *

– Приемная товарища Шерстобитовой, – сказала секретарша в трубку. – Сейчас узнаю… – Нажала клавишу переговорника: – Зоя Михайловна, Пашков просит… с мясокомбината…

Зоя прервала разговор с посетителем, взяла трубку, сказала сухо:

– Слушаю.

– Доброго здоровьичка, Зоя Михайловна! Пашков побеспокоил. Вы звонили…

– Да, здравствуйте… – Тон ее не предвещал ничего хорошего. – Филипп Иванович, мне сообщили – у вас опять безобразия на разделке.

– Да придирается эта Пучкова! – заверещал недовольным тенорком Пашков. – Из-за какой-то ерунды цех закрывать! Люди этого не поймут…

– Поймут-поймут, – холодно улыбнулась Шерстобитова. – Никому травиться вашей колбасой неохота.

– Пусть они ее сначала достанут, – находчиво возразил тенорок. – Вы же знаете положение…

– Знаю. Ну и что?

– Я буду вынужден ставить вопрос на бюро, – попробовал «нажать» Пашков.

– Это я буду ставить вопрос на бюро, – спокойно ответила Зоя. – Если не наведете порядок. Давайте не ссориться, Филипп Иванович.

– О-ох, мучительница вы наша!.. – Тенорок отключился.

Зоя поднялась, приоткрыла дверь в приемную, сказала секретарше:

– Завтра к девяти Пучкову из санэпидемстанции ко мне! – и прошлась по кабинету. Приблизилась к окну, глянула на улицу через чисто вымытое стекло – солнце едва просвечивало сквозь белесое марево облаков, льдисто поблескивали лужи, и слава богу, что хоть обещанный на сегодня «дождь с мокрым снегом» не спешил, – наверное, его перенесли на завтра.

А в кабинете уютно потрескивали ясеневые панели на батареях, было тепло и по-домашнему покойно. И пока в приемной трое посетителей маялись под бдительным оком секретарши Аллочки, можно было неспешно побеседовать с хорошим человеком, удобно сидевшим в мягком кресле. Человек с удовольствием смотрел на Зою: быстроглазая, стройная, элегантно одетая, она была очень хороша в свои тридцать шесть.

Зоя подошла к столу, щелчком выбила сигарету из пачки «Мальборо», прикурила от электронной зажигалки и, продолжая прерванный разговор, сказала ласково:

– А насчет супруги не беспокойтесь, дорогой Борис Петрович: обследуют ее на мировом уровне. Я даже договорилась – будет консультант из Москвы.

– По поводу палаты, Зоя Михайловна, если можно… – мягко напомнил Борис Петрович.

Зоя замахала руками:

– О чем вы говорите! И палату отдельную, и пост индивидуальный! Все сделаем. А потом и путевочку подготовим санаторную…

Дверь приоткрылась, и в нее робко заглянул пожилой низкорослый человек с обширной лысиной.

– Можно, Зоя Михайловна?

– Заходите, – кивнула Зоя.

– Я вам не помешал? – спросил несмело человечек.

Зоя обворожительно улыбнулась:

– Ну что вы… Я бы вам просто не разрешила войти… Если бы вы могли помешать…

Она приблизилась к Борису Петровичу, кокетливо-дружески погладила его по плечу:

– А вы, Борис Петрович, не волнуйтесь, хорошо?

Борис Петрович встал, поцеловал ей руку, попрощался и, неслышно ступая толстыми подошвами «саламандр», вышел из кабинета.

– Так что там у вас? – спросила Зоя строго у лысого человека.

Тот развел руками:

– Во втором роддоме опять стафилококк… – И добавил с отчаянием: – Три месяца, как чистили!

Зоя села за стол, сказала презрительно:

– Удивляюсь я вам, Юрий Александрович. Вы заведуете горздравом. Получаете за это зарплату. И прочие льготы… – Голос ее стал злым. – Почему вы с любым вопросом бежите к начальству?

Морщинистое лицо заведующего пошло бурыми пятнами.

– Так я… – заикаясь, начал он. – Просто хотел… вас поставить в известность, Зоя Михайловна.

– Перестаньте! – отрубила Зоя. – Если вы боитесь ответственности, уходите на заслуженный отдых.

– Вы же знаете, Зоя Михайловна! – взмолился заведующий, простирая к ней крохотные ручки. – Мне еще рано!..

– Тогда займитесь делом, если рано, – процедила Зоя. – И не морочьте мне голову по пустякам!

Зажглась лампочка на пульте, Зоя нажала кнопку.

– Зоя Михайловна, начальник милиции по городскому, – доложила секретарша.

Заведующий приподнялся было, но Зоя коротким повелительным жестом приказала: «Сиди!» – и взяла трубку.

– Слушаю.

– Звонили, Зоя Михайловна? – пророкотал генеральский бас. – Здравия желаю.

– Да, Иван Сергеевич, здравствуйте. Извините, что беспокою…

– Да ради бога, – перебил генерал.

– Я вот о чем. У меня уже десятая жалоба на этого вашего Шерлока Холмса!

– На Плужникова, что ли?

– Ну! Нельзя