Шрифт:
Закладка:
Капитан кивнул:
– Резонно…
Эванс продолжил:
– Кроме того, мы надежно рассчитываем на радиосвязь с нашим агентом: до сих пор он ведь исправно сообщал нам точные координаты.
– Ну что ж, посмотрим, – вздохнул капитан.
Эванс заверил его:
– Не извольте беспокоиться, сэр. Точка соприкосновения с караваном в проливе имеет еще одно преимущество.
– Какое же?
– Им некуда будет разбегаться. Как только мы откроем огонь, им останется только выброситься на скалы. Пройдя вдоль их строя, мы сможем закончить всю операцию за тридцать-сорок минут. От силы – за час!
Взяв янтарную палочку и пригласив капитана к карте, штурман еще раз убедительно доказал капитану, что хлебный караван неотвратимо приближается к своей гибели; спасение ниоткуда прийти не может, жертва беспомощна, пружина мышеловки уже взведена.
Капитан Смайзлс довольно усмехнулся.
Под мощной антенной Центральной северной радиостанции находилось помещение аппаратной. Сюда и приехал Болдырев со своим помощником, Лесиным.
Пока радист в наушниках колдовал с рацией, вызывая «Седова», чекисты беседовали.
– Во всех случаях, когда из штаба утекали сведения, он был в курсе дела, – объяснял Болдырев помощнику.
– И с «ловушкой»? – спросил Лесин.
– Конечно! – Болдырев зло усмехнулся. – Только он не знал, что это ловушка.
Лесин вспомнил интересную деталь:
– Солоницын рассказал, что Чаплицкий предлагал гостю папиросы. А тот отказался… Значит, не курит.
– Да что тут думать, – сумрачно сказал Болдырев. – Конечно, он… Дело ясное.
Радист повернулся к нему:
– Андрей Васильевич, ледокол «Седов» вышел на связь.
Болдырев подошел к нему, начал диктовать:
– «СРОЧНО ВЫЗЫВАЕТСЯ К АППАРАТУ НАЧАЛЬНИК СВЯЗИ КАРАВАНА».
Радист передал. Выслушав ответ, доложил:
– Он после ночной вахты отдыхает. Будить?
Болдырев довольно потер ладони, пробормотал:
– Так-так-так… Очень хорошо… Будить не надо… Запроси, кто находится у аппарата.
Радист улыбнулся:
– Да я и так знаю, Андрей Васильевич. На связи – Лешка Солдатов. Его рука…
– А что он за человек? – со значением спросил Болдырев.
– Да вы не сомневайтесь, товарищ начальник! – неожиданно горячо заявил радист. – Лешка – наш парень, надежный – дальше некуда!
– Дело очень важное, – объяснил ему Болдырев. – И совершенно секретное.
– Понял.
Болдырев хитро прищурился на радиста:
– Ты лично ручаешься за него?
Парень даже с места вскочил:
– Вó, головой! Мы с ним сто лет кореша!..
В глазах Болдырева промелькнула теплая искорка.
– Ну, давай тогда…
И начал передачу:
– «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО ТЧК НАЧАЛЬНИКУ ЭКСПЕДИЦИИ КАПИТАНУ НЕУСТРОЕВУ ЗПТ ОСОБОУПОЛНОМОЧЕННОМУ ВЦИК ШЕСТАКОВУ ТЧК ОТ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ГУБЧЕКА БОЛДЫРЕВА ТЧК ПЕРЕДАЧУ В РАДИОЖУРНАЛ НЕ ВНОСИТЬ ЗПТ БЛАНК РАДИОГРАММЫ ПЕРЕДАТЬ ШЕСТАКОВУ В СОБСТВЕННЫЕ РУКИ ТЧК ТЕКСТ…»
Шестаков стоял в радиорубке.
Низко, басовито гудел умформер, перемигивались разноцветные лампочки аппаратуры.
Радист смотрел на начальника экспедиции в молчаливом ожидании. А тот держал в руках бланк радиограммы, снова и снова перечитывал текст, хмурился, пожимал плечами, словно никак не мог поверить известию.
Наконец спросил:
– Алексей, а где наш радиожурнал?
– Вот, Николай Павлович. – Радист протянул ему толстую книгу в ледериновом переплете.
Шестаков медленно, сосредоточенно перелистал ее, показал записи радисту:
– Вот эти сообщения, однотипные, – это что такое?
– Наши переменные координаты, – с готовностью ответил Алексей.
– Они все с позывными «343–342»… Это чьи?
Радист ответил не задумываясь:
– Второй гидрологический пост Архангельска.
Шестаков с удивлением посмотрел на него:
– Второй пост? Погоди-погоди… Мы же замыкаемся на Центральную северную?..
– Так точно… – Радист показал в журнале: – Вот, регулярные сеансы, позывные «225–224».
– Ну?..
Алексей сказал с недоумением:
– А Второму посту он приказал передавать наши координаты для контроля – два раза в сутки.
Шестаков задумчиво потер лоб, потом распорядился:
– Ну-ка, запроси Центральную – какие позывные у Второго поста?
Радист поколдовал с ключом, натянув наушники, довольно быстро связался с Центральной и вскоре доложил:
– Позывные Второго – «280–279».
– А не «343–342» вовсе… – Шестаков горько улыбнулся, тяжело вздохнул: – Все ясно… Не было, Алексей, связи ни с каким Вторым постом… Не существовало… А было кое-что совсем другое, и похуже…
Радист не ответил, но лицо его было безмерно удивленным и расстроенным, когда Шестаков, взяв бланк радиограммы и вяло хлопнув его по спине, вышел из радиорубки…
В глубокой задумчивости шел по кораблю Шестаков. На баке остановился около группы отдыхавших от вахты матросов. Двое из них, старые приятели Федор Гарковец и Василий Зирковенко, разговаривали, безмятежно покуривая:
– Як то робыться, Хфедор, – дотошно допрашивал приятеля Василий. – Волов рэжуть, а все одно их дуже богато. Коней – нэ рэжуть, а их мало?..
Федор Гарковец авторитетно разъяснял:
– Коней мало, бо их крадуть!
– Так конокрады их кудай-то девают – знать, они там должны быть?
– Там их тоже крадуть, – безапелляционно отвечал Федор, и матросы дружно хохотали, тем более что Федор и Василий оставались неизменно серьезными.
Грустно улыбался и Шестаков, шел дальше, смотрел, как работает команда судна, и его не оставляла мысль, что все эти работающие, отдыхающие, озабоченные и веселые люди – все, все обречены затаившимся врагом на мучительную смерть…
К счастью, они не знают этого.
…Каюта была заперта. Шестаков постучался – нет ответа. Громче. Наконец щелкнул замок, и дверь отворил Щекутьев.
Лицо его было измято сном, и он сильно потер его ладонями.
Шестаков прошел в каюту, присел у столика.
Щекутьев спросил тревожно:
– Случилось что?
– Да… Случилось… – медленно, тяжело ответил Шестаков и надолго умолк.
В каюте воцарилась гнетущая тишина, моряки неотрывно смотрели друг на друга.
Первым не выдержал Щекутьев:
– Почему ты молчишь, Николай? С чем пришел? Произошло что-нибудь?
– Произошло… – так же медленно, с трудом начал Шестаков. – Нас предали…
– Кто?!
– Ты.
Щекутьев оцепеневшими губами проговорил:
– Шутишь…
Шестаков смерил его глазами:
– Не надо, Сергей… – Он судорожно сглотнул ком в горле. – Что ты наделал? Как ты мог?..
– Что, что я мог? – крикнул Щекутьев.
– Как ты мог обречь тысячи людей!..
Щекутьев вскочил:
– Ты с ума сошел, Николай!
– Перестань… – с отвращением сказал Шестаков. Подошел к Щекутьеву: – Сдай оружие!
– В чем дело, наконец! Ты можешь мне объяснить? – с возмущением закричал Щекутьев.
– Сдай мне оружие, – твердо повторил Шестаков. – Я все объясню.
Щекутьев пожал плечами, с презрительной миной протянул Шестакову лежавшую на тумбочке рядом с койкой кожаную кобуру с пистолетом:
– Н-не понимаю ничего…
– Ты все прекрасно понимаешь, Сережа, – грустно сказал Шестаков. – Ты предавал нас в Архангельске банде Чаплицкого…
– Какая ерунда!
– Ты сообщал ему пароль… Ты изготовил подложные документы для диверсанта, который взорвал транспорт с углем…
Щекутьев лишь пренебрежительно скривил губы.
Шестаков продолжал:
– Ты навел их на
