— И что делать с этим? — растерянно спросила Веша, — нельзя же так оставлять, еще пуще разрастется.

— Нельзя, — согласился магик, — но ритуал сейчас важнее. Сегодня аккурат луна в нужной фазе, еще оборот ждать опасно. Вернемся сюда завтра.

Весенья кивнула, Хозяину, чай, виднее.

Через бурелом пробираться долго не пришлось. Вешка, правда, все равно успела запыхаться и руку об ветку поцарапать.

— Ты точно медведь после спячки ломишься, — посмеялся над ней магик, глядя как та на лесную проплешину вываливается.

— А шы пожи пожажай в патье, — пытаясь высосать занозу из ладони отозвалась та. Лесьяр на то то бровями удивление выказал, — тьфу! Поди полазай в буреломе в таком в платье, говорю, — пояснила, рот освободив.

— Так оделась бы поудобнее, говорил же, через все болото пойдем.

— Ежели вы не припомните, господин магик, я вещей себе так и не прикупила, Один сарафан с рубахой и остались, — насупилась обиженно.

— А гордость бы поумерила, давно бы в кладовой себе что нашла, — и глаза закатил.

— Вот еще! Мне чужого не надобно!

Лесьяр на то снова усмехнулся, но спорить не стал, какой в том толк?

— Разберемся с насущным и слетаем в город, — пообещал, снова к лесу поворачиваясь, — а теперь давай руту поищем. Здесь ее раньше много росло. Под кустами особенно, да где тень.

С полдня убили, все окрестные проплешины лесные исследуя, пока мешок травы не набрали.

Веся вся уже растрепанная была, в волосах ветки торчат, листья, на щеке — след от земли, у самой и руки черные. Ползать пришлось под коряги. Но такой азарт ее подхватил, как поняла, как эта самая рута выглядит, с маленькими своими белыми цветками. Так и кидалась за ней, едва завидев, лишь бы больше Лесьяра собрать.

— Если бы я не видел, как ты травы собираешь, точно бы решил, что тебя леший по поляне катал, — магик к ней подошел и аккуратно из волос сухую веточку вытянул, — ты точно с бабушкой своей травы ходила собирать?

Веська замялась, руки свои оглядывая.

— Ну, замаралась чутка, — отозвалась виновато, а после протянула магику очередной пучок травы, — зато вот еще!

Тот у нее траву то забрал, да в свою сумку убрал. Только Вешка снова чуть было рот не разинула. Пока она этот пучок искала, он уж сумку до конца набил. В прошлый то раз когда отдавала, там дай боги с половину было.

— Это что это? — не удержалась потянула сумку к себе, заглядывая внутрь. Нет, ну как он успеть мог? И сама то его оглядела — ни волосинки не выбилось, мантия вон тоже чистая, даже сапоги свои не замарал!

— Рута это, которую я на поляне собирал, пока ты под коряги ползала, — и смеется над ней, паскудник!

— То есть как на поляне? — прошипела свирепо.

— Там ели склонились удачно. И вроде и полянка, а тенью извечно затянута, вот и разрослось…

— Значит, пока я под пнями, да под корягами, — она на него наступать принялась, на что Лесьяр в примирительном жесте руки вперед выставил.

— Эй, ну чего ты, я ведь тоже…

— Тоже даже руки не выпачкал?

— Так магическим лассо ведь можно, — и только теперь поняла Веша, что тот едва смех сдерживает, в глазах вон смешливые черти так и пляшут.

— Нравится значит меня замаршкой выставлять? — и так обидно стало. Хотела сперва магика чем тяжелым огреть, но лишь на пятках развернулась и прочь пошла.

— Нам в другую сторону, — послышалось вслед. Пришлось направление поменять, снова мимо магика пройти, — снова не в ту.

Нет, он над ней издевается!

— Веди уже! — проговорила обиженно, а сама на него не смотрит.

— Перестань злиться, — за руку девицу перехватил, да перед собой поставил, — никакой замаршкой я тебя выставить не пытался. Просто ты так самозабвенно за дело принялась, что грешно мешать было. И набрала не меньше меня безо всякой магии, хорошо постаралась.

Веська на него исподлобья глянула обиженно, но уже не слишком.

— А еще заметь, ты разозлилась, а силу не выпустила, — он сказал, а Веся задумалась.

И правда ведь! Потянулась к источнику, тот шевельнулся, но проснуться не спешил, точно спрашивал хозяйку, чего та хочет.

— Ну, не сопи, ежик. Пошли лучше обратно. Солнце уже к закату клонится, — и сам не понял, как снова к руке ее потянулся. Но хотелось на личике этом улыбку видеть, а не обиду горючую.

— Ладно, — буркнула едва слышно. А пальчики то не вытянула, так и пошла следом за магиком. Тот впереди, за руку ее держит, а она за ним следом. И ладонь такая теплая…

* * *

— Все готово, — Мрак в кухню влетел, где Вешка сидела, волосы после мытья гребнем у огня расчесывая.

Девица на то кивнула и поднялась решительно. Оставался последний ингредиент. И здесь Лесьяру без нее не управиться.

Прошла в алхимическую, где магик у стола сидел. На белой льняной салфетке перед ним разложены были странные приспособы — мензурки какие-то стеклянные с иглой на конце.

— В прошлый раз спешить надобно было, — начал рассказывать, предлагая девушке сесть на стул напротив, — потому пришлось небрежно так тебя порезать. Сейчас по другому поступим. Ты главное расслабься и не дергайся. Врать не стану, приятными ощущения не назовешь, но терпимо. Если плохо станет, говори сразу.

Веша кивнула, напротив устраиваясь. От волнения не по себе было слегка, да сумела с собой совладать. Руку протянула, ладонью вверх, как магик попросил. Тот в свою очередь повыше локтя ей тугой повязкой затянул, в после иглу к сгибу локтя поднес.

Ойкнула только, когда острие в кожу вонзилось, да губу прикусила, поморщилась. Кровушка алая в пробирку споро потекла, наполняясь.

— Еще две, — стекляшку от иглы отсоединил и другую прикрутил, да каждое свое действие комментируя.

К концу третьей правда что-то странное стало происходить. Точно в голове все легким стало, желудок сжало, а ноги и вовсе, точно тряпочки ощущались.

— Лесьяр… — вымолвила едва слышно. Магик тут же на нее взгляд обеспокоенный бросил.

— Уже все, — иглу вынул, прокол хлопком зажал, да руку ей согнул. Мензурку полную закупорил и отложил, — ты как?

Ответить, впрочем не успела, все как-то хороводом пошло, а в следующий миг Веша уже себя на руках у Лесьяра обнаружила.

— Сказал же, если плохо будет, говори сразу… — проворчал недовольно, а сам с ней на руках поднялся и из алхимической вышел. И нес при том легко, точно пушинку какую.

— Да вроде не было, — а язык то еле