Наверное, она бы могла рассказать и больше, а я бы всё продолжала расспрашивать. У меня всё ещё слишком много вопросов. Половину из них Агата просто игнорирует. По её словам, есть вещи, о которых я пока не готова услышать.

Как правило, она всегда умело выкручивается и уходит от ответа сама, когда никто извне не может ей в том помочь. Сегодня судьба благоволит ей, а не мне, потому что слышится задорный детский смех, стремительно приближающийся к нам.

Мы практически синхронно поворачиваемся на звук – его источником оказываются Магнус и его частая спутница Тея. Девочка принадлежит к Дому Земли. Внешность у неё вполне характерная: густые каштановые волосы, которые она вечно заплетает в две объёмные косы; ярко-зелёные глаза и смуглая кожа. Смех девочки громкий, заразительный. Я каждый раз не могу сдержать улыбку, стоит лишь услышать знакомые нотки. Тея и Магнус весело перешёптываются, бросая друг на друга хитрые взгляды.

– Что за хитрые искорки в твоих глазёнках, Магнус? – тянет Агата, когда дети останавливаются около нашей скамьи. – Какую бы шалость ты ни удумал, я пожалуюсь твоей сестре. А ей это о-о-очень не понравится. – В её голосе отсутствует какая-либо угроза – уже не в первый раз замечаю, как Агата смягчается при общении с мальчиком. – Ты же не думаешь, что я не почувствую, как бешено бьются ваши сердца?

– Мы ничего не удумали, госпожа Агата, – первой подаёт голос Тея, смущённо улыбаясь и переминаясь с ноги на ногу.

Не найдя в глазах малышки Теи ответа, смотрю на Магнуса. Эти дети родились здесь. Их глаза не видели солнца, ноги не бегали по траве, а ладони не ощущали холода капель дождя. Несмотря на всё это, Магнус всегда улыбается, а Тея часто смеётся. Не каждый здешний ребёнок такой… весёлый. Тея и Магнус самые младшие, а старшие уже понимают всю важность происходящего. Взрослые пытаются отвлечь юное поколение от внешнего мира, от того, что Рэддхем не так хорош, как прежде.

Наклоняюсь к Магнусу чуть ближе.

– И что же ты задумал?

Губы мальчишки растягиваются в широкой улыбке, в глазах загорается яркий свет. Он больше не боится меня. С нашей первой встречи его отношение ко мне изменилось, а приставки «мисс» и «госпожа» перед моим именем и вовсе исчезли.

Магнус вытягивает руки. Ладони прижаты друг к другу – он что-то в них прячет. Тея подходит чуть ближе, в нетерпении прикусывая губу.

Признаться, я избегаю любых разговоров с магами. Мне дурно от их взглядов. Стоит заметить, что кто-то спешит прижать ладони к сердцу, как я тут же отворачиваюсь или делаю вид, что заинтересованно рассматриваю стены, потолок и колонны. Возможно, это довольно грубо, но по-другому я просто не могу. Каждый раз, когда кажется, будто я освоилась, взгляды и жесты служат мне очередным напоминанием.

Магнусу не терпится показать свою находку. Может, это какая-то красивая бабочка или рисунок? Или камушек необычной формы, безделушка? Сама не замечаю, как мне становится интересно. Приходится нагнуться вперёд, и тогда замечаю кусочек шнурка. Кроме Рашель, здесь ещё никто не делал мне подарков, поэтому сердце сжимается, когда до меня вдруг доходит вся суть этой «шалости».

– Я хочу сделать тебе подарок, – шепчет Магнус, раскрывая ладони. Я ахаю. – Моя сестра говорила, что раньше твоя семья часто использовала этот камень в украшениях. Твоей семьи нет, и ты её не помнишь. Вдруг это… поможет?

Это месяц, опущенный «рожками» вниз. Белый месяц. Издалека можно подумать, что это просто искусно отполированный жемчуг, однако когда Магнус приподнимает руки, чтобы огненные сферы полностью осветили камень, я понимаю, что это далеко не жемчуг. Белый месяц будто мерцает изнутри, переливается нежно-голубым, фиолетовым, жёлтым свечениями. На кончиках рожек обмотан тонкий шнурок – он же и удерживает украшение на весу. Этот камень похож на камень в кольце, но греет мою душу сильнее.

Магнус привстаёт на носочки, а я сбрасываю с себя морок. Даже наклоняюсь, чтобы он без усилий смог накинуть шнурок мне на шею. Смотрю на покачивающееся украшение, поднимаю руку, едва касаясь кончиками пальцев гладкой поверхности камня. Глаза начинает пощипывать от подступающих слёз – безуспешно пытаюсь их сморгнуть.

– Магнус… – шёпотом отвечаю я. – Я даже не знаю, что те…

Но закончить фразу не успеваю – земля начинает дрожать под ногами. Внутри каменных стен что-то стонет, клокочет. На Площадь Святых, заполненную разговорами и смехом, мгновенно опускается тишина. Поднимаю голову – все вокруг напряжены. Следующий гул куда громче, ближе, но никто так и не двигается с места.

Смотрю на Агату: она обводит беспокойным взглядом стену за стеной, мага за магом, а затем словно выплывает из оцепенения, оживает. Её пальцы обхватывают моё запястье, тянут за собой.

– Быстро, – так, чтобы никто не услышал, произносит Агата, пока я поднимаюсь со скамейки. – Уходим. Быстро. Быстро. Быстро.

– Что?.. Зачем? – хрипло шепчу я и вздрагиваю от звона падающей тарелки, которую задеваю ногой; остатки похлёбки разливаются по полу, но никто не обращает на это внимания.

Грохот вдруг становится почти оглушительным и раздаётся совсем близко. Кажется, что ещё немного – и стены точно рухнут от тряски, превращая всё вокруг в руины. Останавливаюсь, пытаясь оглядеться по сторонам и найти причину шума, но Агата обхватывает моё запястье уже второй рукой. Лопатка напоминает о себе жгучей болью, не дающей сдвинуться с места.

– Что происходит, Агата? – взволновано спрашиваю я.

И впервые вижу в её глазах столько страха и отчаяния, что становится совсем нехорошо. Кажется, что она вот-вот расплачется. Руки, сжимающие моё запястье, отчаянно трясутся. Она вся дрожит. Площадь Святых затихает, но ненадолго.

Новый грохот становится предвестником катастрофы. Я не сразу замечаю, как одна из колонн отходит от стены. Люди застывают как статуи. Каменная глыба летит вниз, придавливая своим весом стоящих под ней мужчин, женщин и детей, и разлетается на части. Только тогда люди приходят в себя: кричат, стонут от боли и просят о помощи. Могу поклясться, что слышу несколько молитв. В нос ударяет металлический запах крови.

Со следующим гулом Агата настойчиво тянет меня за собой, как тряпичную куклу, лишённую воли. Впрочем, сил сдвинуться с места самой у меня просто-напросто нет.

Крик застревает где-то в горле – я не то что кричать, я даже говорить не могу. Каждый вдох даётся с трудом.

Люди устраивают самое настоящее столпотворение: суетятся, пытаясь спасти свои жизни