правительства «Новой России», решили ближе познакомиться с сущностью власовской организации. Для этого в конце февраля с согласия штурмбаннфюрера СС Ганса Кляйнерта в Берлин была направлена делегация в составе трех человек: М.В. Егорова, Г.Д. Шипатовского и С.Б. Фрёлиха (позже — офицера связи при Власове)[567].

В столице Рейха делегация посетила «Русский комитет». Однако Власова там не оказалось — он совершал первую поездку по оккупированным территориям в тылу группы армий «Центр» (с 25 февраля до середины марта 1943 г.)[568]. Вели переговоры с «дружинниками» генералы В.Ф. Малышкин[569] и Г.Н. Жиленков[570], редактор газеты «Заря» М.А. Зыков[571]. Генерал Малышкин, еще в апреле 1942 г. завербованный П.В. Богдановым в БСРН, рассказал о программе комитета, о выпуске газеты «Заря» и пропагандистских курсах. Фактически на этом переговоры и завершились. У Фрёлиха также состоялся конфиденциальный разговор с куратором Власова — капитаном вермахта В.К. Штрик-Штрикфельдом. Последний, как сообщил позже Шипатовский, признался Фрёлиху, что власовская организация носит чисто пропагандистский характер[572].

Помимо делегации, отправленной в Берлин, Гиль-Родионов сам искал личной встречи с Власовым. Считается, что она произошла во время конференции в Бреслау 24–26 февраля 1943 г. (об этом показал на допросе Ф.Г. Гаврилов[573]). Тем не менее, эта информация не подтверждается другими источниками. Но все же встреча Гиля и Власова состоялась, когда «руководитель» РОА посещал тыловой район группы армий «Центр». Где встретились два «вождя» русского коллаборационизма, неизвестно. Документы позволяют лишь сказать, что диалог между ними был продолжительный. В конечном итоге, командир «Дружины» не увидел никакого смысла в продолжении контактов с «Русским комитетом». Агент полиции безопасности и СД Н.А. Пигулевский, имевший достаточно подробный разговор с Гилем о Власове, на допросе 20 октября 1943 г. сообщил:

«…При разговоре о власовском движении у Родионова на лице появилась гримаса недовольства. Он сказал, что Власов взял на себя большую миссию и до конца не договорился с немецкими политическими кругами по вопросу развертывания русского национального движения, в частности по поводу тактики, по вопросу проведения всеобщей пропаганды, о ясности всеобщей пропаганды, о ясности целей русского освободительного движения. С Власовым он встречался, и остался встречей недоволен. Власова он характеризовал так: человек он военный, но не государственный деятель, мало у него силы воли для того, чтобы начатое дело довести до конца.

Вопрос: Родионов считал себя составной частью армии Власова?

Ответ: Родионов сказал, что родоначальником этого движения является он. В отношении составной части русской национальной освободительной армии ничего не говорил. Он поддерживает русское национальное освободительное движение, но не поддерживает Власова, как фигуру, которая была бы способна довести это движение до конца»[574].

В принципе, ни Гиль-Родионов, ни приближенные к нему лица не отступали от этой позиции, при случае подчеркивая, что они встали на путь борьбы с большевизмом еще тогда, когда Власов воевал на советской стороне[575].

Так или иначе, но представителям “Дружины” и дальше пришлось сталкиваться с власовскими эмиссарами, которые часто появлялись на оккупированной территории СССР и вели активную пропагандистскую деятельность в пользу РОА. Это, в известной степени, осложняло «дружинникам» вербовку в собственные ряды, мешало их пропаганде и установлению связей с другими коллаборационистами. Так, Гиль-Родионов пытался организовать в своей бригаде духовное окормление личного состава, для чего намеревался использовать священников из Псковской православной миссии. Однако его представитель, майор А.Э. Блажевич, совершивший в июне 1943 г. поездку в Латвию и Литву[576], где он, в частности, встречался с митрополитом Сергием Воскресенским, был вынужден вернуться ни с чем. Начальник канцелярии экзарха И. Гримм в справке от 30 июня 1943 г. отмечал: «Мне кажется правильным не давать Армии духовенства, пока последнее не получит организации… Лучше всего было бы разъяснить Гиллю принципиальные трудности этого дела и побудить его ходатайствовать перед начальством об устройстве правильного управления военным духовенством. Голоса Гилля и других ответственных офицеров могут оказать в этом деле больше влияния, чем наш голос»[577].

Однако Гилю не удалось решить эту проблему: когда данный вопрос находился на рассмотрении у кураторов «Дружины», бригада вместе со своим командиром уже перешла к партизанам.

Отдельного внимания заслуживает тема создания так называемой «1-й гвардейской бригады РОА». В апреле 1943 г. в VI управлении РСХА приняли решение сформировать еще одну часть из советских военнопленных для ведения разведывательной и диверсионной работы в тылу Красной армии. Инициаторами этой идеи, получившей одобрение самого Х. Грейфе, были русские белоэмигранты С.Н. Иванов[578], И.К. Сахаров[579] и К.Г. Кромиади[580]. Ими была создана инициативная группа, куда также вошли граф Г.П. Ламсдорф[581], представитель «Русского комитета» Г.Н. Жиленков, его переводчик и сотрудник СД В.А. Ресслер[582]. Идея сводилась к тому, чтобы набрать кадры в новое соединение. Основой для него должен был послужить 1-й русский национальный полк СС. У Жиленкова появилась даже дерзкая мысль о полном переформировании полка Гиля-Родионова и подчинении его «Русскому комитету» генерала А.А. Власова, который на тот момент не имел под своим началом частей из коллаборационистов[583].

Практически все лица, входившие в инициативную группу, уже успели «отличиться» на службе в подразделениях абвера или СД. Главное же, что их связывало — совместная служба в созданном под эгидой немецкой военной разведки соединении «Граукопф» (абверкоманда-203, операция «Седая голова»), известного также под пропагандистским названием Русская национальная народная армия (РННА). Это соединение было сформировано весной — летом 1942 г. в поселке Осинторф Витебской области. Политическое руководство и связь с немецким командованием осуществлял С.Н. Иванов, а К.Г. Кромиади стал комендантом центрального штаба и начальником строевой и хозяйственной части. В мае он подготовил из советских военнопленных сводную разведывательно-диверсионную группу из 300 человек для участия в операции «Ганновер» и уничтожению командного состава 1-го гвардейского корпуса генерал-лейтенанта П.А. Белова, находившегося в окружении, а в последующем обеспечивал участие отдельных батальонов РННА в антипартизанских операциях. В сентябре 1942 г. командование «Граукопфом» принял бывший полковник РККА В.И. Боярский, а политическое руководство — Г.Н. Жиленков. Однако после ряда случаев перехода военнослужащих к партизанам Жиленков и Боярский были отозваны с командных постов и присоединились к «Русскому комитету». Соединением (к тому времени называвшимся 700-м полком особого назначения) формально руководил бывший майор РККА Р.Ф. Риль, а фактически — полковник вермахта Юлиус Коррети. В начале 1943 г. РННА, разбитая на батальоны, выполняла охранные функции в тыловом районе группы армий «Центр». На бывших же командиров-осинторфовцев обратили пристальное внимание сотрудники VI управления РСХА и ответственные за проведение операции «Цеппелин»[584].

Надо сказать, что, отправляясь в